Вальс одиноких
Шрифт:
Иветта сама взяла под руку Глеба, своего пока еще законного мужа. Тот воспрянул духом. Он уже час терзался оттого, что, как думал, получил удовлетворение в одиночестве. Теперь оба были едины в молчании и шли нога в ногу. Наступила уже середина ночи, по сумеречному свету сходная с ранним вечером. Гуляющие рядом люди тоже оказались отрезаны от центра. Не только закрытое метро, но и враз разведенные мосты над Невой превратили их в узников островной части города. Немногие счастливчики, живущие на Петроградской стороне, смогли вернуться домой. Остальные начали замерзать. Плакали дети. Присаживались прямо на землю уставшие старики, тоже захотевшие приобщиться к празднику. Зябли легкомысленно одетые девушки: на улице вряд ли было больше восьми градусов. Глеб снял куртку и накинул ее на плащ Иветты:
– Ты не сердишься? Я сам не понимаю, как у меня вышло, ну, там, на «трибуне».
– Ах, Глебушка. Милый, что ты наделал? – Иветта имела в виду совсем другое. Она думала о разрушенном по его вине браке. – Мне было с тобой так хорошо все вместе прожитые годы.
– И мне!
Глеб понял, что его сегодняшний проступок прощен. Иветта вернула Глебу куртку, сказав, что в плаще ей не холодно. Застегнула ему пуговицы, как ребенку. Затем у нее родилось предложение:
– Зачем нам мёрзнуть на улице? Здесь же недалеко мой бассейн!.. Пошли быстренько, охранник нас пропустит. – Иветта, позволив себе расслабиться с Глебом на «трибуне», решила сделать незабываемой всю сегодняшнюю ночь. Пусть это будет праздник прощания с любовью. Последняя ночь вдвоем.
Глебу понравилась идея Иветты. В круглосуточном ларечке они купили бутылку дешевого коньяка и несколько пакетиков орешков: ассортимент разнообразием не отличался. Спустя четверть часа оба входили в здание.
Ночной страж пропустил пару сразу, игриво подмигнув Глебу. Иветта провела Глеба в комнатку для персонала. В холодильнике обнаружились чьи-то припасы: колбаса, хлеб. Все это пошло на импровизированное пиршество. Глеб с Иветтой, заметно продрогшие на улице, быстро согревались, по мере того как скверный, но крепкий коньяк смешивался с их кровью, убыстряя ее бег. Вскоре стало просто жарко. Глеб встал, слегка покачиваясь, сделал несколько шагов:
– Ну, покажи мне ваш аквапарк, Ветик. Петр все уши о нем прожужжал.
– До настоящего аквапарка нам, конечно, далеко. Но в местных масштабах получилось уютное заведение. Пойдем.
Иветта привела Глеба в плавательный зал, щелкнула выключателем. Свет был мягким, интимным. Он лился откуда-то из спрятанных в кафельных стенах светильников. И вся обстановка бассейна была необычной. Он напоминал то ли оранжерею, то ли декорации голливудской Африки. В кадках, по краям бассейна, росли пальмы. В торце зала, на уютной площадке для отдыха, был устроен грот из ракушечника, увитый плющом. Перед ним – пока еще пустая чаша для фонтана с подобием велосипедного колеса в центре. Рядом стояло несколько кресел. От этой площадки расходились желтые дорожки к довольно высокой горке, круто обрывающейся над водой, и к обычному трапу у бортика бассейна. В нем виднелась свеженалитая, отдающая изумрудным блеском вода.
– Искупаемся? – Глеб вопросительно посмотрел на Иветту.
– А не холодно? У нас еще подогрев не включен. Приходи через три дня, на открытие аквапарка. Видишь, какой аврал – и мусор еще не весь убрали, и инструмент как попало разбросан. Завтра фонтан подключат, тогда все вылижем основательно.
– Нам ли, северянам, холодной воды бояться? Давай рискнем!
– Даже не знаю…
Сейчас ей, разгоряченной коньяком и близостью с Глебом, холодно не было. Она оттягивала момент, которого жаждала и боялась одновременно. Было ясно, как только они с Глебом окажутся в воде обнаженными… Внутренне она была уже готова к совместному купанию, однако нелегко вернуться к непринужденному супружескому общению после полугода раздельной жизни. Особенно трудно сделать первый шаг: раздеться при Глебе. Иветта решилась:
– Хорошо. Только, пожалуйста, отвернись. Иветта отошла в полутемный угол и стала снимать одежду. Глеб сделал несколько шагов к недостроенному фонтанчику, чтобы получше его рассмотреть. Лучистое устройство в виде колеса в центре фонтана вызвало приятные ассоциации.
– Похоже на петергофское солнышко, – заметил Глеб, вспомнив знаменитые фонтаны.
– Да. Так и задумывалось.
Иветта уже разделась и осторожно спустилась по ступенькам. Обновленный бассейн был неглубок, и вода закрыла Иветту лишь до плеч. Она плескалась в призрачном свете невидимых ламп, как сказочная наяда. Вот она опрокинулась на спину и заскользила по воде, а волосы рассыпались вокруг головы как нимб. Затем Иветта снова встала на дно и посмотрела, готов ли Глеб. Тот шарил у фонтана.
– А солнышко можно включить? – спросил он.
– Если подводка уже сделана, попробуй.
Глеб наконец нашел что искал: кабель-удлинитель, брошенный недалеко от фонтана. Соединить почти готовое сооружение с проводом труда не составляло. Механическое солнце замелькало спицами-лучами, разбрызгивая холодную воду. Уютное жужжание работающего фонтана оживило мертвенную тишину помещения. Одновременно включился водный поток, омывающий горку, сразу превратив ее в скользкий трамплин. Глеб, уже обнаженный, стоял перед Иветтой. В приглушенном свете настенных ламп его фигура казалась божественной. Иветта задохнулась от приступа любви:
– Давай, Глебка, ныряй. Или ты хочешь с горки скатиться?
Глеб взлетел наверх, весело шлепнулся на крутой склон и помчался по скользкому желобу, с трудом сохраняя равновесие на крутых виражах. Иветта зажмурилась в ожидании мощного всплеска от падающего тела пловца.
Спуск был стремителен. Глеб почувствовал, как у самой воды зацепился за какую-то штуковину, однако на такой скорости рассмотреть, что там, было нереально. В следующий миг он рухнул в воду, поднимая фонтаны брызг. И почти одновременно судорога безмерной любви или безмерной боли – как часто они бывают неразделимы! – взорвала тела обоих. Задетый рукой Глеба электрический удлинитель оторвался от солнечного круга и, описав дугу в воздухе, змеей нырнул в воду…
В городе продолжались ночные гулянья. И среди дымчатых облаков парил золотой ангел, оторвавшийся от шпиля Петропавловки. А чуть позади, взявшись за руки, – двое обнаженных влюбленных. И те немногие, кому дано было увидеть летящую троицу, совсем не удивились. Они подумали, что лазерное шоу над городом наконец-то получилось!