Вальсирующие, или Похождения чудаков
Шрифт:
Не знаю, думал ли Пьеро то же, что и я, мы с ним не разговаривали. Но оба не спускали глаз с ее зада, точнее, с молнии на юбке, незастегнутой, сломанной, уж не знаю, смахивавшей на ширинку на пояснице. Все остальное медленно шевелилось от глажения.
Однако именно он захлопнул дверь ногой. И мы с девахой одновременно вздрогнули, хотя она и не прекратила работу.
Пьеро медленно приблизился, обошел доску, шаркая ногами, и встал напротив нее. Но та продолжала работать, не глядя на него, склонив голову набок, прядь волос упала ей на глаз.
Тогда Пьеро тихо
– Мне плевать, – говорит деваха, пожав плечами. – Она старая… – Но у нее слезы на глазах, которые ей никак не удается скрыть. Черт возьми, плакать из-за какой-то блузки! Должно быть, мы просто застали ее в раздрызге.
Я запер дверь на ключ, закрыл окна и задвинул шторы. Это была однокомнатная квартира с кухонькой, ванной и без телефона. Когда я вернулся, они стояли неподвижно. Девушка опустила голову, Пьеро смотрел на нее. По дороге я зыркнул глазами по ширинке Пьеро, смотревшего на деваху. Ей не грозило разорваться от напора. К тому же ничто не двигалось в комнате, за исключением мухи на остатках сыра возле пакета с печеньем посреди влажного и неприбранного стола.
Я не чувствовал себя свободным. Зато хорошо понимал решающий, определяющий, взрывоопасный характер возникшей ситуации. Все наше будущее решится здесь, и зависеть оно будет от пиписки Пьеро и задницы этой девахи, стоявших по разные стороны гладильной доски. Понимал я также, что следует проявить деликатность, не сделать ничего такого, что может окончательно заблокировать Пьеро. Единственное, о чем действительно мечтал, – чтобы он снова показал свои мужские способности. Поэтому я делал все, чтобы меня не замечали, а это было непросто на 30 квадратных метрах, Я молчал, не кашлял, притворялся, что интересуюсь вещами в доме. Я маневрировал на острие ножа, стараясь, чтобы натянутые и хрупкие нервы моего приятеля не сдали в критический момент.
В конце концов рука Пьеро сдвинулась с места и медленно притронулась к лицу Мари-Анж. Чтобы лучше разглядеть, он берет ее голову за подбородок. Она позволяет ему себя рассматривать, по-прежнему не поднимая глаз, и самым обыденным тоном говорит: «Нечего ломать комедию… Коли охота, можешь меня трахнуть. Валяй!»
Бац! Одна пощечина следует за другой. Бац! Бац! И вот уже девчонка падает в мои объятия, голова ее запрокинута, волосы растрепались. Так выглядит опешивший толкатель ядра. Мгновение – и мои руки обвиваются вокруг нее. Я держу ее, положив свои лапы на ее утлую грудку. Держу ее напротив Пьеро, как подарок, который готов ему сделать.
Тот подходит к нам и берет деваху за подбородок.
– Мне не нравится, как ты разговариваешь, – говорит. – Мы приехали не из-за твоей задницы, шлюха подзаборная! Мы трахнем тебя тогда, когда захотим! И решать будем мы, понятно?
Молодчага Пьеро! Любо смотреть на него! Зато я хорошо чувствую задок девахи, прижатый к моему инструменту. Да и она наверняка ощущала, какое это производит впечатление.
– Тогда что вы хотите? – спрашивает она.
– Узнать о твоем дружке, – отвечает Пьеро.
– Каком дружке?
– Твоем парикмахере.
– Он мне никто. Мне плевать на него. И на вас тоже, педики несчастные!
Пьеро остался спокойным. Он только берет в руки ее бугорки и слегка, чуть пощипывая, поворачивает их. Деваха прижимается ко мне и начинает орать. Я держу ее покрепче.
– Повтори! – прошептал Пьеро, сжав зубы. – Что ты там сказала?
– Ничего…
– Хоть ты не права, но слышать это все равно больно. Слышишь?
Она стонала на моем плече. Мой рот был забит ее волосами.
– Ты ведь шлюха?
– Да…
– Повторяй, когда с тобой разговаривают. Значит, ты шлюха?
– Да, грязная шлюха…
– Которая сосет у парикмахеров?
– Которая сосет у парикмахеров…
– И не носит трусов?
– И не носит трусов…
Он поднял юбку, но под ней как раз оказались белые хлопчатобумажные трусики.
– Дрянь, – говорит Пьеро…
И стаскивает с нее юбку… Теперь ее почти голые бедра находились как раз между моими ногами. Нужно, чтобы он начал действовать… Но он ничего не делал… И продолжал задавать вопросы.
– Он получил назад свою машину?
– Да.
– Доволен?
– Чем?
– Что получил назад машину.
– А мне какое дело?
– Отвечай на вопрос!
– Он ее продал…
– Продал «ДС»?
– Ну да.
– Кому?
– Не знаю! Отдал в гараж, чтобы ее продали!
– Какой мерзавец!..
Внезапно Пьеро оставляет в покое деваху и отходит к окну.
– Падаль, – говорит. – Только подумать, что совершенно невинные люди купят эту груду железа!..
Я тоже отпускаю деваху. У меня кончились силы. А она идет к столу и закуривает сигарету.
– Ну ладно, – говорит после первой затяжки. – Что будем делать дальше? Я снимаю все остальное или что?
В комнате царило нервное напряжение… Пьеро молчит. Он неподвижно стоит перед задернутой шторой на закрытом окне спиной к нам. А деваха курит, ожидая инструкций.
– Жан-Клод, – внезапно слышу я голос Пьеро.
– Ну чего тебе?
– Трахни ее…
Вот дьявол! Деваха смотрит мне в глаза. Но мне внезапно больше не хочется ее. Ничего не хочется. Я лишь испытываю невероятный страх. Я говорю сам себе: «У Пьеро не стоит. Все пропало. Он убьет ее. Он не вынесет этого. Удушит или сунет нож в живот».
Когда он обернулся, я убедился в основательности своих страхов. Дорого бы я дал, чтобы в эту минуту оказаться в Мельбурне или где-нибудь подальше. Я согласился бы вручить свои яйца профессору Бернарду, чтобы он пересадил их Пьеро.
– Тебе неохота? – спрашивает он со странным видом, засунув руки в карманы.
– Хочу, – отвечаю. – А как насчет стрижки? Может, сначала подстрижемся? Как считаешь?
– Мне все равно…
– Нам будет ловчее…
Деваха, ясное дело, ничего не понимает.