Вальсирующие, или Похождения чудаков
Шрифт:
Новенький . Когда девушка поправилась, она, естественно, осталась в доме. Я безумно влюбился и больше не мог жить без нее. У нас полгода была настоящая идиллия. Волдырь у нее прошел. Я засыпал ее подарками. И что же я узнаю в один прекрасный день?
Меня прерывает шум.
Бутан . Ладно, Бигуди! Ты халтуришь. Сокращаешь рассказ. Мы против выжимок! Вернись назад и вспомни все детали и испытанные чувства.
Новенький (у него сдают нервы). Послушайте, вы, банда старых педерастов! Мне наплевать на вас! Можете сами завершить эту похотливую историю. Я ее закончил. И
Меня тотчас хватают руки, здоровенные руки заключенных. Происходит настоящая мобилизация всех вооруженных сил против одного пацифиста. Мощные бицепсы бьют беспощадно по своеобразной архитектуре моего лица. Они хотят меня изничтожить! О зубах и говорить нечего! Они все уже валяются на полу. На странном празднике в этой камере, сопровождаемом зловонными взрывами в качестве музыкального сопровождения, мое лицо становится их общей целью.
Бутан . На «гражданке» я был шумовиком. Я отбивал эскалопы, подражая Гарри Куперу.
Это все по твоей вине, Карла! Это ты, падла подзаборная, ускорила мое падение с колосников на ринг с выставленными наподобие серпов каменными жерновами, которые режут, как шпоры. Я вижу тебя насквозь через свою кровавую и мучительную ревность. А ты, сидя в первом ряду, ликуешь, ты одна улыбаешься. Тебя развлекает вид парня без каски, без защитной челюсти, без судьи на ринге, который бы считал до десяти, видя прижатого к веревкам и отданного на растерзание противнику бойца. Я вижу, что уже заготовлено кресло на колесиках. Оно стоит за кулисами, поблескивая никелированными частями, с двумя санитарками.
Удары наносятся в полной драматизма тишине. Растерянные зрители вскакивают с мест и бегут к решетке, мне видна стенка выпученных глаз. Бессильный спасти от ударов свой бедный череп, я вижу бледных журналистов, заполняющих блокноты. Там будут такие фразы, как «недопустимое избиение», «правила навсегда устарели». Я обесчещен навеки.
Замечаю расстроенное лицо матери… Мама! Ты видела? Они хотят сделать меня неузнаваемым! Ты получишь меня окончательно образумившимся сыном.
Хлыст . Смотри, Сердан! [8] К ужину чтобы ты был как огурчик!
8
Марсель Сердан – известный французский боксер, чемпион мира, погиб в авиакатастрофе в 1948 г.
Он протягивает мне осколок зеркала, и я начинаю смеяться. Кто этот чернорожий тип? С типично африканской отвислой губой, скрывающей щетину на подбородке? Куда делись глаза парня? И откуда взялся клык, выпирающий из-за щеки? Я так ржу, что начинают болеть все мускулы лица. Бедный негритос, дорого далась ему эта улыбка! Вместо лица – отбивная котлета. И все равно из всей этой мешанины проглядывает что-то напоминающее человека, которого я знал прежде… Черт побери!
В камере раздается вопль ужаса.
Надзиратели (потревоженные в тот самый момент, когда рассматривали конфискованные журналы, то есть в отвратительном настроении). Что там за бордель! Еще один придурок решил покончить с собой?
Пробежка по коридорам.
Вторжение в камеру.
Надзиратель . Что случилось, дерьмо поганое?
Хлыст . Во всем виноват новенький, начальник. От его мерзкого рассказа у нас слюни потекли… А теперь он оскорбляет нас, освистывает, называет добычей виселицы. Нам трудно сдерживаться. Никак
Надзиратель . Не волнуйтесь, парни! Мы сейчас научим его основам тюремного режима. Когда он вернется обратно, даю вам слово, вы увидите его другим человеком. Он скажет, что все прекрасно, удобно, потрясающе! Ему покажется, что он проводит отпуск на Таити!
Эти слова сопровождаются дружным смехом. Две сильные лапы хватают меня за плечи, стаскивают с кровати и бросают на пол, как куль с грязным бельем. Я только чувствую, что меня ставят на ноги и начинают толкать. Ноги еле касаются пола. Такое впечатление, что идут отдельно от тела… Меня вталкивают в холодный коридор, я скольжу по ступеням, меня держат, как куклу. Спускаемся вниз, еще ниже, темнота становится все плотнее, затем резкая остановка. Кружится голова. Подгибаются колени. Слышу скрип ключа в двери.
– Вот твоя меблирашка!
– Но это совсем не похоже на утреннее объявление в «Фигаро», – поясняю я. – Я ищу флигель с садом и видом на бассейн. Отец моей жены слесарь, и я подумал, что…
Ай! Матч продолжается. Второй раунд имеет место в раздевалке после ухода возмущенных зрителей. Оба корсиканских менеджера в ярости за мое постыдное поражение и на свой лад поясняют, что не любят зря стараться. Облепив махровыми полотенцами, чтобы не оставлять следов, они действуют словно на ринге, нанося удары куда придется.
Мама! Меня охватывает сладкое блаженство, слипаются глаза, сгибаются ноги. Я обхватил руками голову, напоминая плод во чреве.
Просыпаюсь от ужасного запаха своего дерьма. Двигаться нет сил, во-первых, из-за боли, которая возникает при каждом жесте, она поселилась во всех клеточках моего избитого тела, а во-вторых, из-за ремней, которыми я привязан к своеобразному каменному столу. Тогда я прибегаю к давно позабытому средству и с наслаждением произношу всевозможные ругательства… Наконец-то я свободен и отрешен от женской опеки. Карла мертва, стало быть, с этой стороны никаких проблем. Что касается той, которая согласится прийти сюда, преодолев все преграды, чтобы пропитать своим отравленным дыханием зловоние моего карцера, то она еще не родилась на свет. У меня, парни, настоящий кий… Я больше не озабочен своей мелкой личностью и ее естественными потребностями. Идет процесс поглощения! Уничтожения!..
Только подумать, сколько сил уходит на этих баб. Учишь их гигиене, одеваться, пользоваться дезодорантом под мышками. Я всему научил ее – хорошим манерам, корректной речи, как вести себя за столом. Моя мать даже в конце концов приняла ее. «Это, конечно, сука, – говорила она, – но не лишенная чувств». Еще бы! А платья? А американское нижнее прозрачное белье, о котором она и понятия не имела? А Бланш, которая приходила домой делать ей укладку? Каждый день! А «порш» с большой синей полосой, ключи от которого висели на рождественской елке? Ей даже не пришлось сдавать на права! Целыми днями просиживала босоногая у телика, как дикарка, хотя имела массу друзей. Презрение! Она достойна одного презрения! А как переживала мама! Ей ведь стало известно об ее измене с представителем косметической компании раньше меня. Она сфотографировала голопузики Карлы и того миланца. Но не хотела меня огорчать… Перестала вовсе есть, была такая расстроенная. Я отправил ее показаться врачам. Потом настал день… Не могу рассказывать, противно! Все шлюхи! Все!