Вальсирующие со смертью. Оставь ее небу
Шрифт:
— Вы пьяны? — настороженно спросил участковый.
— Нет, я сумасшедший. Я отдал свой рюкзак одному психу, который любит посылать весточки с каждого насеста. Моя жена его попросила об этом. «Давай о себе знать». Вот он и дает. А вы знаете, что это такое?
Участковый узнал все. Или почти все.
2
Даша вышла из душа и внимательно осмотрела свое тело. Она не представляла, что с ней могло произойти, но ее нежная шелковая кожа покрылась отвратительной красной сыпью. Игольчатые кровавые перышки торчали с частотой маковин на пышном хлебе. Кошмарный кровавый костюмчик опоясал каждую клетку, сделав исключение для лица, шеи, кистей рук, лодыжек и ступней. Даша чертыхнулась. Вот что значит покупать одежду в сомнительных магазинах. Или это наследство
Тридцать четыре двухместных домика–теремка в сосновом лесу. Что может быть лучше для отдыха? Тишина и покой. Основной поток туристов оседал в «Витязе», и сюда попадали угрюмые и нелюдимые одиночки. Несколько киосков с книгами, газетами, лекарствами и продуктами. Что еще нужно уставшим от суеты людям?
Отсутствие развлекательных и увеселительных точек поначалу Даше понравилось. Она пережила тяжелый день и устала от шума и нервного напряжения, но понимала, что долго в этом болоте не выдержит. Главное — переждать шумиху. Два–три дня, и хватит. Что проку ментам держать шоссе под контролем целую неделю? Тот, кому надо, ускользнул сразу, как она, а другие торопиться не станут. Дорога создана для погонь. Она предполагает движение.
По пути в свой теремок Даша купила канцелярский клей и газеты. Антон спал на своей кровати, и Даша не стала его будить. Она достала из сумки паспорта Дэнди и Нины и принялась за работу. Свою фотографию и Антона пришлось обрезать. Они сфотографировались еще в «Витязе», но снимки получились чуть больше положенного.
Ей хватило десяти минут на пустяковую работу, и она осталась довольна. Покончив с одним делом, девушка принялась за следующее. Она достала из сумки дневник и записала в него все события последних дней, начиная с побега из больницы. Дневник стал для нее чем–то вроде отдушины, близким другом, которому она могла доверять все свои сокровенные мысли. Человек создан природой так, что доверять ему нельзя. Никто не умел хранить тайны ни свои, ни чужие. Человек низок и во всем ищет для себя выгоду, а бумага безмолвна, если к ней не допускать любопытных.
Даша погладила мягкую бархатную обложку и открыла альбом наугад. Белые, исписанные каллиграфическим почерком страницы так и манили взгляд, предлагая прочесть их. Даше нравился ее собственный почерк, и она любила читать свои записи.
«…Сегодня наконец я получила эту возможность. Если мамаша запирается с адвокатом в своем дачном кабинете, то это надолго. Наверняка они разглядывают и обсуждают новую побрякушку. Нет сомнений — тайник на даче. То, что она хранит в сейфе за картиной, — пестрота для отвода глаз. Мать не дура, сейф не место для дорогих вещей. Если тайник не здесь, то зачем нужно тратить столько денег и усилий на замки, стальные двери, сигнализацию, ловушки, затворы и прочую мишуру? Ради телевизора? Холодильника? Нет! Мать и гривенника не истратит впустую. Здесь есть то, что стоит дороже сигнализации и решеток. Но я не тороплюсь, я выжидаю. В таком деле проколы невозможны. Старая змея чует носом, как охотничий пес. Не дай Бог, она что–то заподозрит. Ее на мякине не проведешь!
Левин уехал в четыре часа дня. Я ушла в свою комнату и сделала вид, что сплю. Олег играл в карты у Любимовых Спустя десять минут мать спустилась в погреб. Я шла за ней по пятам. Она включила свет. Я легла на пол у открытой крышки люка и осторожно склонила голову в проем. Мать стояла ко мне спиной у стеллажей, где хранились бутылки с коллекционными винами. Тут что–то щелкнуло. Я не успела зафиксировать в памяти ее движения, но она держала правую руку возле стойки, это все, что мне удалось запомнить. А дальше все происходило, как в старых приключенческих романах.
Стеллаж с бутылками начал выдвигаться вперед и в сторону до тех пор, пока не образовалась черная щель шириной с узкий дверной проем. Махина остановилась, и мать проникла внутрь. Через секунду в пещере зажегся свет. Я успела заметить, как вглубь уехала кирпичная кладка, словно стена каталась на колесиках. Эта стерва загораживала собой движения рук, и я не могла понять принципов работы механизмов. Правая рука! Она действовала правой рукой, и это все, что мне удалось увидеть. В стене осталась дыра, словно ее взорвали динамитом. Сколько лет я помню эту дачу? Петь, четыре? Она строила ее по своему проекту, а чертежей после окончания стройки никто не видел. Боюсь, и строители пропали без вести. Шутки на эту тему мне приходилось слышать. Но почему она переписала дом на своего кобеля–осеменителя, мне непонятно. Чем это может кончиться, одним небесам известно. Мать будто бы забыла, что у нее есть дочь. Родная кровь.
В этот же день мы уехали в Москву. Я набралась терпения и, когда в понедельник она ушла на работу, взяла ключи от дачи и поехала туда одна. У меня хватало времени для поиска хитроумных затворов. Я заперлась на все замки и спустилась в погреб. Стеллаж отходил от стены при помощи стопора, и я нашла его достаточно быстро. Стойка выходила из паза в полу, и стенка отъезжала на колесиках без особых усилий. С кирпичной стеной дело обстояло сложнее. Я ощупывала все кирпичи подряд, но «Сезам» не открывался. Тогда я выработала систему и принялась исследовать каждый кирпич по отдельности, начиная с правой стороны, там, где орудовала рукой мать. Наконец мне повезло, и я обнаружила фальшивку. Крышка, замаскированная под кирпич, открывалась на петлях, как форточка. Внутри находились две кнопки. Я нажала одну из них, и секретка сработала, стена уехала внутрь, и включился свет. Вся работа заняла около двух часов. Это если знать, где искать, в противном случае дом останется крепостью для многих поколений. Вряд ли Олег подозревал о существовании катакомб. Левин мог только догадываться. Ищи ветра в поле! Итак, я и мать. Но стоит ли тайна стольких усилий и труда?
За потайной дверью рисованного «очага папы Карло» находился коридор и две комнаты по обеим сторонам без дверей. По потолку проходили вентиляционные трубы, имелся холодильник, набитый продуктами, кровать и посуда. Тут даже находились книги, но больше технические. Катакомбы на случай атомной атаки. В одной из комнат стоял письменный стол, на котором валялись лупы, пинцеты и справочники по металлам и полезным ископаемым, а также буклеты прошедших выставок ювелирного искусства. Другая комната целиком была заполнена стеллажами из красного дерева с тысячей ящиков, оснащенных бронзовыми ручками. Что–то очень похожее на картотеку. Когда я открыла один из них, то едва не прикусила язык. Он был набит золотыми червонцами царской чеканки. Звонкие кругляшки сверкали, словно их только что привезли с монетного двора.
В других ящиках хранились валюта и украшения. Один ящик — одно колье, один перстень, один браслет. У меня тряслись руки и разбегались глаза. Ничего подобного я и вообразить не могла. Сказка! Сокровища скупого рыцаря! Сон! Что–то очень далекое от реальности. Тут и впрямь можно жить и любоваться красотой ювелирного искусства. Тут забываешь о серых безликих буднях и заедающем душу быте. И эта стерва жалеет для меня денег! Каждую сотню приходилось выбивать у нее с боем. Грязная шлюха, утопающая в роскоши! Жить и зависеть от мещанского ханжества стареющей эгоистки, раздираемой собственным жлобством и жадностью… Нет! Твердое «нет»…»
Даша захлопнула альбом и прищурила глаза. В них все еще тлела затаенная злость и ненависть.
— Теперь я одна решаю, что с этим делать, — тихо прошептали ее губы.
Даша убрала альбом в сумку и оглянулась. Антон лежал на кровати и смотрел в потолок. Как только она повернула к нему голову, он улыбнулся. Это была первая ночь за долгий период, когда он выспался.
— Доброе утро. Какая тишина. Я, наверное, долго спал. Мне даже сны не снились.
— Зато мне они спать не дают. Выпила снотворное, но все кончилось головной болью.