Валютчики
Шрифт:
Женщина захмелела с полустакана вина, заторопилась в постель, боясь, что мною завладеет усталость. Я наблюдал, как Маринка стягивала выходное платье. С грудей сползал узкий лифчик, открывая коричневыми кругами приклеенные соски с бледными пупырышками. На животе мягкие линии мышц с пуговкой — пупком посередине. Розовые с бантиком трусики с выпирающим лобком. Маринка любила красный цвет. Темные волнистые волосы охватывала красная лента, открывая удлиненное лицо с горбинкой носиком, выразительными губами. Сытенький подбородок, высокая шея, женские плечи. Маринка развязывала ленту, кидала в общую кучу. Взгляд синих глаз подергивался поволокой. Полуприкрыв веки, пальцами поддевала резинку, стягивала последний оплот трикотажного запрета. Ноги полные, коленки округлые. Попка оттопырена. Процесс сбрасывания трусиков медленный, неторопливый. Расстояние до пяток большое. «У моей жены голубые глаза». «А остальное?». «Остальное ноги». Приятно чувствовать себя мужчиной, которого хочет возбудить женщина. Лишь в молодости не успевали раздеться, как сношались в полный рост, ступней скидывая прилипшую
Утрата нескольких тысяч рублей отразилась на работе негативно. Покатила спешка, необходимая при накачивании чужой жены в ее квартире на десятом этаже. Некстати зарядили затяжные дожди, приток клиентов сократился. Приходилось довольствоваться предлагаемой алкашами мелочью, да случайными набегами приезжих. Накопленная кучка российской валюты принялась подтаивать снежной бабой во дворе студенческого общежития, потому что расходы остались прежними. Двухнедельная поездка в сентябре на море сожрала шесть тысяч рублей. По прибытии, вдобавок, схватил фальшивый браслет от часов на тридцать граммов по сто восемьдесят рублей за грамм. Влетел с булатными зубами, в свете ламп дневного света приняв за высокопробные золотые. Ляпис булат не брал. Отличить напыление от настоящего золота практически невозможно. Валютчики снимали надфилем верхний слой протезов, если под ним оказывался однородный по цвету металл, то все в порядке. Если спиленный участок отблескивал белой поверхностью, это основа из нержавеющей стали. Примерно так случилось с браслетом. Парень обегал всех валютчиков. Не брали, не удосуживаясь проверить на ляпис, хотя вид изделия подозрений не вызывал. Тот предлагал пройти в ювелирную мастерскую. Никто с места не сдвинулся, демонстрируя отшлифованное рынком чутье. Цыганам с природным даром там делать нечего. Парень вышел за ворота, наткнулся на меня, торчащего под козырьком с промокшими ногами и без работы. Решил опробовать последний шанс. Глядя в лицо, назвал вес изделия, пробу. Показал маленькую вмятину. Передо мной стоял советский работяга, которому понадобились деньги. Рассмотрев браслет под лупой, изучив похожую на заводскую пробу, я решился провести ляписным карандашом. Реакции не последовало. Как до этого коллег, о которых парень не обмолвился, слабый внутренний голос посоветовал не брать изделие. Я спилил угол у одной из фигурных пластин. Смочив слюной, сильно потер карандашом. Все было в порядке. Воление не отпускало. Приняв его за рыночную маяту, отсчитал пять тысяч четыреста рублей. Заверив, чтобы я не сомневался в подлинности изделия, парень заспешил на автобусную остановку. А у меня переживания перекрыли мысли. Сорвался с места в глубь рынка. В связи с падением валютного оборота, стабилизацией криминальной обстановки, ребята принялись задерживаться до времени, когда в воздухе растворялся предвечерний полусумрак. Впрочем, Пикинез с Пасюком, Красномырдиным, не говоря об армянах, черноголовой семьей оккупировавшим торговавший ширпотребом ларек, банковали пока ворота не закрывали. Это являлось одной из причин моей безработицы. Подскочив к торчавшему первым в ряду менял Пикинезу, я показал браслет. Тот даже в руки не стал брать.
— Фальшак, — как приговорил он.
— С чего ты решил? — ощущая по ногам подъем холода, промямлил я.
— Вес проверял?
— Сказали. Тридцать и две десятых грамма.
— А должен быть какой? — воззрился Пикинез бабьими глазами. — Мудила, ты когда-нибудь чему-нибудь насобачишься?
— Чему? — чувствуя, как матка опускается ниже, не мог сообразить я, — Трудно объяснить?
— В
— Странный вопрос.
— Какой у золота, приблизительно, удельный вес?
— При чем здесь вес единицы объема?
— Браслет легче настоящего. При таком объеме золотой будет весить не меньше пятидесяти граммов. Пятьдесят один и пять десятых, если точнее. Твой тридцать и две десятых. Это нормально?
— Я проверял и ляписом, и надфилем спиливал, — оправдывался я, будто это Пикинез всучил браслет, или он мог что-либо изменить. — Никакой реакции, состав однородный. Проба заводская.
— Я одно, художник другое, — всплеснул руками коллега. — От радости затемнение нашло? Удельный вес металла, говорю, не соответствует стандарту. Браслет должен быть тяжелее.
— Понял, — засопел я, стараясь унять дрожь в пальцах. — Объясни мне, неграмотному, что это за сплав, который не отличишь от золота.
— Откуда я знаю, — нахмурил брови валютчик. Видно было, что он сочувствует. — Появилось столько разных, столько наштамповали из них подделок, что спасает одно собачье чутье. Рандоль с бериллиевой бронзой темнеют. Булат позеленее, больше походит на девятисотую пробу, когда им перестают разжевывать ножки Буша. Тот, что у тебя в руках, не темнеет, и кислота не берет.
— Так, это… — воспрянул было я.
— Не это, и не то, — оборвал на полуслове Пикинез. — Дырка со свалки. Молодой парень приправил? В серой курточке? Худой такой.
— Он самый.
— Всех валютчиков обошел, доказывал, что браслет золотой. К ювелиру предлагал сходить. Ты вперся в говно по самый пупок.
— Кто бы знал…
— Ну, блин….Зачем тогда на базаре стоять? Козлов кормить, которые стараются натянуть по самые яйца? Короче, выбрось из головы, начни раскрутку заново. Мой тебе совет.
Перемежаясь мокрым снегом, дожди продолжались до Нового года. Как ни старался, потерянного вернуть не сумел. Снова не хватало на выпуск книги тиражом в тысячу экземпляров. Предки не зря говорили — куй железо, пока горячо. Любая поговорка, притча, пословица, имели под собой твердую почву, были проверены сотнями, тысячами поколений. Но следующая за ушедшими в мир иной, помудревшими людьми, поросль все равно начинала познавать жизнь заново. Из памяти стирались подсказки, предупреждения, рецепты от повальных болезней. Человечество развивалось только с технической точки зрения, позволявшей облегчить страдания подобием надуманных благ, или с помощью современных видов оружия уничтожить большее количество себе подобных. В моральную сторону человеческая масса не изменялась. Это наводило на мысли, что не Бог нами управляет. Под Его руководством мы давно дозрели бы до сана святых, Его учения преследуют благие цели, учат добру, взаимопониманию. Терпению. Чего у гомо сапиенс так и не стало, хотя непреложные истины проповедуются во все времена повсеместно. Если бы не придуманные нами для самосохранения Законы Бытия мы, люди, растерзали бы друг друга. Но, ведь, не Бог принудил пораскинуть мозгами и соблюдать Законы. Сами поняли, что без них придет неминуемый Конец. В чем тогда дело? Почему мы агрессивные?
На это ответ один — человечество слишком молодо. Когда постареет, тогда убавится и прыть. А пока, для осязания Истины — к барьеру!
И далее.
Душа гомо сапиенс должна стремиться к освобождению от греховного тела. По идее любой религии, население обязано уменьшаться в количестве, ибо душа примыкает к богам, на Землю не возвращается. Но разве мало монастырей, пагод, мечетей, где люди мечтают очиститься от земных проступков? За тысячелетия их должно набраться солидное количество. Если вспомнить инквизицию, другие преследования, неразумных особей искать надо бы. Остальные — ангелами — переместились на небеса. Меж тем, народонаселение возрастает. Не противоречит ли это Библии? Падение во грех, то есть, поступки обратны учению…
Сократ утверждает, что любое проявление — чувства, мысли, сама жизнь, — возникает из противоположного. Эта фраза уже становится избитой. Спросите у пробегающей мимо собаки, мол, Земля круглая? Гав — не задумываясь, ответит она, что будет означать — именно круглая. Так и с противоположностями. Но что интересно, если подойти к точке зрения с другой стороны, разве достойно утверждение быть верным? Мертвое дерево сумеет сотворить живое? Мертвый человек сможет родить живого? Только нормальное дерево сперва обременится семенами, потом начнет стареть. Только активные люди способны породить мыслящую копию, а после силы станут иссякать.
А ведь Сократ прав. Дерево присыплет землю семенами, человек напитает ее телом. Потянет шустрое семечко соки из удобренной живыми существами земли и взметнется деревом. Надкусит ребенок яблоко с дерева, появятся силы для роста, для продолжения рода. Потому что мир состоит из противоречий, противоположного. Он взаимосвязан, как змея, закусившая свой хвост.
Мир многообразен. Есть два вида многообразия: животные, растения. «Одушевленные». И есть четыре вида многообразия: земля, воздух, вода, огонь. «Неодушевленные». Новейшие исследования доказывают, что неодушевленные предметы тоже одушевлены. Камень растет и стареет. Вода, воздух, огонь претерпевают изменения. Про них уместно сказать: старая вода — новая вода, разгорающийся огонь-затухающий огонь, свежий воздух — застоявшийся воздух. Безграничное многообразие объединяется общим значением- Жизнью. Жизнь активна тогда, когда предмет живет. Когда умирает, жизнь уходит. Жизнь — это Душа. Что это? Кто это? Кто распределяет крупицы Души между всеми? Где неиссякаемый Источник, живительный для всего, что видно, слышно, чувствуется, обоняется, осязается? Интуитивируется? Не только на планете Земля, во всей Вселенной? Где, откуда бьет ключ активных Душ-ионов? Для каждого предмета именно своих. Как в «яблочко», как в лузу. Не заменить, не исправить.