Валютчики
Шрифт:
«Только мне и все сразу!»
Видно было как Борис-широколицый бывший мент — не хуже счетной машинки мусолил пачку пятисотенных купюр. Клиент уже скинул баксы, теперь барашком на заклании ждал расчета. Гена рассматривал серебряного «кайзера» — массивную цепочку особого плетения. Он влился в ряды валютчиков с полгода назад, ради быстрой наживы продав квартиру. До этого занимался рыбой. Но и громадный «ЗиЛ» с бочкой пошел с молотка для одной цели. Рядом разворачивался Пасюк, чуть поодаль Татарин обменивал солидную пачку немецких дойчмарок двум бородатым кавказцам. Стопроцентные боевики. Границы с гордым народом открыты настежь. Пострелял русских парней, приехал отдохнуть в Россию.
На конце ряда ларьков с деревянным настилом у фундамента пахали Свинья, Бес и Армян. Сухопарый Бес отирался на рынке со времен ваучеров. Армян был русским, кличку получил за схожесть с этой нацией. Возле стояли настоящие армяне — отец с сыном и их другом — беженцы из Азербайджана. Сдавать баксы я чаще бегал к ним, потому что давали самую высокую цену. То, что обзывали работающим на черных предателем, не щекотало нервы Давайте больше, тогда буду бегать к вам. Поодаль топтался Спринтер, заместитель Призрака.
В этот момент широкой и тяжелой ладонью придавили правое плечо. Сзади улыбался бригадир валютчиков. Готовое лопнуть, лоснящееся лицо, квадратная фигура на толстых, по деревенски раскоряченных, ногах. Темные пристальные глаза. Весь набор, с недавнего времени исчезнувшего, авторитетного рэкетира с излишним весом от по русски используемых шальных денег.
— Сдаваться пришел, — подмигнул Призрак. — Ну, пойдем.
Взяв под руку, бригадир повел меня вдоль длинного ряда валютчиков, не уставая повторять одну и ту же фразу:
— Это писатель. Он пришел сдаваться сам.
Валютчики снова реагировали по разному. Кто отворачивался, другие открыто улыбались. Бандера поднял вверх большой палец. С приехавшим на заработки из нищей Украины в наш Ростов ярым националистом мы до ожесточения спорили, с чего доблестный город Киев стал называться «матерью городов русских». Я доказывал, мол, в столице Руси Великом Новгороде князь Рюрик собрал войско, посадил его на струги, негромко взял город и сделал его — Отца хохлов — Матерью городов русских. Князь мужчина, племена родственные, земли общие. Вообще, заткнулся бы ты с Киевом, которого Батый сломал за пару дней. А городок русичей Козельск за семь недель взять не смог. Во вторых, кто освободил столицу Украины от татаро — монгольского ига? Правильно, и московские полки тоже. Освобождали хохлов не раз от других басурманов — шведов, литовцев, поляков, французов, немцев. А Крым пропитан русской кровью насквозь.
Мы подошли к месту Спринтера. Бригадир и здесь сообщил, что писатель пришел сдаваться сам. Невольно проскочила мысль, что я не последний человек. С другими зайцами, на дурнячка желающими жировать на необъятных базарных просторах, поступали жестоко.
Насладившись властью вволю, бугор сурово посмотрел в мою сторону. Я смекнул, что с ним все обговорено.
— Ты можешь выходить и работать в любое время, — начал Призрак. — Хоть с утра, хоть вечером, как пахал до этого. Исподтишка. Ведь я следил за тобой, — он похлопал меня по шее, обернулся назад.
Я увидел начальника уголовки с заместителем. Оба как бы продолжали разговаривать между собой. Валютчики разошлись по местам.
— Денег немного, хотел бы работать по вечерам, — заговорил
Просьбу озвучил, обратившись к начальникам положения. Те отвернулись. Призрак снова хлопнул меня по спине:
— Никто ездить не собирается, — оглянулся на хозяев. — Вступительные ты внес на заре приватизации, на ваучерах. Задумал выходить вечером — выходи. Сколько отстегнешь, столько и ладно.
— И все-таки, сколько? — как магнитом развернуло меня назад.
— Все вопросы к нему, — замахали руками оба служителя уголовного розыска — Мы здесь посторонние.
— Назначь оплату сам, потом разберемся, — повысил голос Призрак. — Ты банкуй, деньги никому не помешали. И пиши, пиши.
Гулко хохотнув, он осмотрелся вокруг. Я упрямо нагнул голову:
— Во первых, много вечером не заработаешь. Во вторых, мечтаю о выпуске книги за свой счет. Оттого намерен узнать, сколько придется отстегивать, чтобы, как некоторые литературные тараканы, не пахать на чужого дядю.
— Кто пялится на чужого дядю? — завелся бригадир. — Писатель, следи за метлой. Тебе дают добро, не понял?
— Спасибо за доверие.
— Ступай и паши. Пока. Когда проверю, сколько можно накрутить за вечер, назначу проплату. Ясно?
— Само собой.
— Так кто пашет на чужого дядю?
— Я сказал к слову.
— Услышу про литературных тараканов, язык на сраку натяну, — бригадир перевел дыхание. Дал отмашку. — Свободен.
Сойдя с настила, я влился в нескончаемый людской поток. Сзади послышался дружный смех, в котором проскакивали фразы про тараканов. Понравилось. А меня пронесло, потому что имел я ввиду другое. Не со стороны грабили Красномырдина и иже с ним. Конечно, за движением менял следили отморозки и залетные бандиты. Но из банковавшего по бешеному основного состава трогали редко. Если не считать дерзких налетов с приковыванием наручниками к батареям отопления, как было с Меченым. Или убивали сразу — утром, при выходе на работу, или вечером, по возвращении. В подъездах. Ростов — город южный. Не цивилизованные Германия, Прибалтика, даже не наполовину азиатская Москва. Никто на помощь не позовет. Никто и не выйдет.
Я посмотрел на стрелки часов на похожей на минарет с православной луковкой на вершине, колокольни. Третий час дня. Можно приступать к работе. В окно хлебной палатки выглянула Людмила. Ребят на нашем углу не было, но зная, что Папен банкует внутри ларька, спросил:
— Все разошлись?
— Сидят в палатке, — неспешно ответила Людмила. — Ты сегодня без книг?
— С утра были дела.
— Понятно.
Из-за занавески показался Жан Луи Папен:
— Как прошла аудиенция? — вытирая салфеткой жирные губы, спросил он. — Нашли паритет?
— Отказа не было.
— Работать будешь по вечерам?
— Удобнее. Может, еще чего сочиню.
— Правильно, — поддержал Папен. — Главное, литература, а деньги гавно. Моя в Германию съездила, надо раскручиваться по новой.
Я осознавал, что говорит от фонаря. Деньги для него были все. Мечтал выучить какого из отпрысков от многочисленных любовниц в Кембридже или подобном заведении. На мою защиту встал по личной причине. Мы были почти одногодки, едва не одинакового роста и поначалу почти равного телосложения. Оба седые. С участившимися нападениями я затесался кстати. Папен прогнал метившего к противоположному углу ларька Аркашу. Тот считался конкурентом — деньги водились. С поста уходил незаметно, заметая следы. Я же продолжал торчать до вечера. Казалось, он с базара не исчезал. Зато я ощущал зловонное дыхание отморозков ежедневно, раз в неделю отбиваясь тем, что было под рукой.