Валютчики
Шрифт:
Деньги куются внизу, крутятся вверху. Внизу пашут в поте лица, создавая любые ценности. Вверху этими ценностями пользуются.
Человек знает, что у каждого из земных созданий свой путь. Почему тогда эти создания стремятся бежать неизвестно куда плотной толпой в одном направлении? Почему ссылаются на то, что буквально необходимо надрываться за кусок хлеба? И где его можно заработать так легко, кроме базара? Ответ один — везде! Но общество не желает пусть на мгновение задуматься, где оно, это везде? Если сказать, что у всякого под носом, никто не поверит. Такова сила привычки. Поэтому и пророков,
А может, оно и правильно. И еще одно. Не стоит обсуждать подобные проблемы так подробно. Все равно к нравоучениям прислушаются именно единицы. Усвоят, и, не тратя драгоценного времени даром, выберут свой путь, свою дорогу. Пойдут по ней до конца, питаясь плодами растущих вдоль нее плодовых деревьев. Значит, права мудрость седая:
Чем дальше в Жизнь, тем меньше слов!
На другой день я пошел в издательство, в которое несколько лет назад отнес рукопись. Роман и две повестушки. Томик получался под шестьсот сорок страниц. Каждый год директор обещал напечатать. И каждый раз не издавал. Год назад дал слово, что книга выйдет через пару — тройку месяцев. Прошло двенадцать. Я снова стоял на пороге его кабинета.
— Писатель, в этом году твой труд выйдет точно, — развалившись в кожаном кресле, радушно встретил меня стриженный полнокровный директор. — Но заголовок придется сменить. Что это за название: «Соборная площадь». Пообъемнее надо, чтобы сразу по мозгам. «Ростов — папа», например.
Это был сдвиг в сторону далекой типографии. Ноги сделались ледяными. Соверши сейчас шаг в любом направлении, они распадутся на промороженные части. Одна голова кипела от мыслей.
— Согласен, — продавил я первое длинное слово. — Правда, под подобным названием книг и книжонок пруд пруди. Даже передачу по телевидению прокрутили. Слабую. Может подействовать негативно, в смысле рекламы.
— Начхать, — потряс щеками в красных яблоках директор. — Ты же не как остальные?
— Сам по себе.
— Отзывы о произведении положительные, несмотря на то, что многие печатать не решились.
— Боятся. Желают разбогатеть, выпуская рукописи за счет малоимущих авторов. Во главе издательств стоят потомки скотников с доярками, сумевшие довихляться до званий «Заслуженных деятелей культуры». Они самые настоящие скрытые враги народа, не дающие любимому на словах народу узнать о себе правду. Подняться в понимании бытия на ступеньку выше. Стыдно признаться, еще во времена хоккейных баталий в Канаде, даже в «наших» Чехословакии с Польшей, не упоминая про трижды неладную Америку, перед лицами родных хоккеистов трясли тряпичными Петрушками, другими народными русскими талисманами. Таким способом пытались внушить нам, что Советский Союз, Россия, далеко отстали в умственном развитии от просвещенного, сытого Запада, от хваленой Америки. С подобными мыслями кто бы меня печатал. Поэтому рукопись я принес к вам.
— Говоришь ты как пишешь, — облокотился о стол директор. Я прикусил язык. — А нужна народу правда? Так ли необходимо его учить уму разуму? Он устал от экспериментов, народ с собой не в силах справиться. В том то и дело, что книга о тебе самом. У нас любят, когда кто-то за все отвечает, сам оставаясь в стороне. А ты рисуешь картины жизни
— Почему не помнить. Единственный человек, который оглашал на всю коммунистическую империю истинное положение вещей. Без оглядки на Политбюро.
— Вот именно. Он доходчиво объяснял, мол, вот растет дерево. Снаружи листочки и солнце обжигает, и дождь с градом бьют, и ветер треплет. И любая корова языком слижет. Внутри они ни солнышка не видят, ни дождика, ни ветер пыль не собьет. Преют. А которые листья в середине, те получают сполна всего — и солнца, и дождя. И ласкового ветерка. Вместе с героями ты варился в самой середине центрального рынка, видел все изнутри. Поэтому и книга получилась жизненной.
— Спасибо за высокую оценку, — боясь спугнуть с лица директора расположенность, не пытаясь спорить, что смысл райкинского монолога не в видении окружающего мира, а в том, как надо бы жить по разумному, эхом отозвался я. — Вы точно подметили смысл произведения.
— Оценку дали редакторы во главе со старшей, — ухмыльнулся в двойной подбородок спаситель. — Деньги появились, если согласен с новым заголовком, иди к главной решать последние проблемы. Можем выпустить хоть в этом месяце. Скажи юрисконсульту, чтобы отпечатал договор. Я подпишу.
Не помню, как вышел из кабинета. Как ошарашила главный редактор, что рукопись нужно заново переводить на пленку. Десять лет назад симпатизирующая мне женщина, вопреки воле директора «Ростиздата» Хаева отвезла рукопись еще «Приемного пункта» в Шахты, где из нее сделали книгу, за что получила от разгневанного начальника выговор, сейчас бросила пачку страниц на столешницу. Указала на дверь. Правда, тогда она понятия не имела о намерениях бывшего босса. Я тут-же снова оказался у директора, и он вынес решение довести до ума за счет издательства. Это был мой день, больше ни с кем делить его я не горел желанием.
— И ты погнал с кидалой на Шаумяна за деньгами? — округляли глаза валютчики. — И он отстегнул половину?
— Финку показал, которой собирался поработать, — разводил я руками. — Но, Бог миловал.
— Ты читал у Достоевского «Идиота»? — настраивался поиздеваться Сникерс. — Склиф на работу не выползает, напуган на всю оставшуюся жизнь. Офицер, сам крутил уголовников как заблагорассудится.
— Теперь понятно, что нашу армию никто никогда не победит, — присоединялся Лесовик. — Тем более, если впереди пойдет десантура во главе с писателем.
— Представить не могу, — передергивал плечами Жан Луи Папен. — Он же профессионал, это его кусок хлеба. Мог запросто завалить. Да еще в темной подворотне.
— Мы договорились, он отдаст только половину денег, — не соглашался я. — Джентльменский договор.
— Где ты видел даже не в Ростове, во всей России, джентльменов? — хлопал руками по бокам Папен. — Жулик на жулике и жуликом погоняет. Вот что представляет из себя твоя любимая родина.
— Пора разбегаться, иначе писатель еще чего насочиняет, — подхватывал сумку с продуктами Сникерс.