Вам поможет преподобный Сергий Радонежский

Светлова Ольга Александровна

Братья-монахи

Сорок дней после смерти Кирилла и Марии оставался Варфоломей в Хотьковом монастыре и молился за упокой их души. Затем возвратился он в Радонеж. Все небогатое имущество родителей после их кончины досталось Варфоломею. Однако ни в каких мирских благах он не нуждался, а потому употребил наследство свое на дела милосердия: каждый день кормил нищих и раздавал бедным деньги. Когда же закончились все средства, с легкой душой ушел Варфоломей из Радонежа и направился обратно в Хотьков, к брату в монастырь. Велика была радость его оттого, что наконец-то сбылось то, к чему стремился он всю жизнь. Но душа, призванная к великому подвигу, не успокоилась на этом. Варфоломея звала тяжелая жизнь отшельника, его тянуло

в лесную глушь, где мог бы он всего себя посвятить молитвенному деланию. Он уговаривает Стефана покинуть монастырь и стать отшельником. Тогда это было возможно: всякий, кто жаждал уединенного жития, мог пойти в лес, построить там хижину или выкопать пещеру, и поселиться в ней. В те времена свободной земли было много, а частные владения располагались на благоустроенной, обработанной веками земле. Лесная глушь была ничьей. Туда и направились братья. Долго ходили они, выбирая место для жительства, и, наконец, нашли то, что искали. То место было особенное: по преданию, часто видели над ним свет или огненный столб, а иные ощущали благоухание. Эта местность представляла собой пригорок, на котором была небольшая плоская поляна. Из-за своего возвышенного положения называли это место Маковцем. Помолясь, братья стали рубить лес и строить кельи. Через некоторое время рядом с кельями поставили они и церковку. Все работы братья выполняли сами: не было средств нанимать плотников со стороны, но главное – они хотели потрудиться Богу сами.

Основание Троице-Сергиевой Лавры

Когда церковь была готова, Варфоломей спросил Стефана, как старшего, во имя какого святого следует освятить этот храм.

«Зачем спрашиваешь меня о том, что сам лучше меня знаешь? – отвечал ему старший брат. – Ты, конечно, помнишь, как не раз покойные родители наши при мне говорили тебе: «Блюди себя, чадо: ты уже не наше, а Божие; Господь Сам избрал тебя прежде твоего рождения и дал о тебе доброе знамение, когда трижды возгласил ты во чреве матери, во время литургии». И пресвитер, тебя крестивший, и чудный старец, нас посетивший, говорили тогда, что это трикратное проглашение твое предзнаменовало, что ты будешь учеником Пресвятой Троицы; итак, пусть церковь наша будет посвящена Пресвятому Имени Живоначальной Троицы; это будет не наше смышление, а Божие изволение: пусть же благословляется здесь имя Господне отныне и во веки!»

Итак, церковь была освящена во Имя Пресвятой и Живоначальной Троицы. Таким скромным было рождение жемчужины русского Православия – Троице-Сергиевой Лавры.

Не было большей радости для молодого инока Варфоломея, как служить Богу и нести тяжкий подвиг телесных трудов в суровых и диких лесах. Но всякому подвигу – своя мера. Брат его, Стефан, не выдержал трудностей лесной жизни и ушел в Москву. Там, в Богоявленском монастыре он подвизался по мере сил, а через несколько лет стал игуменом. Варфоломей остался в лесной пустыне один.

В одной из обителей Радонежа жил смиренный старец по имени Митрофан. Иногда он навещал Варфоломея в лесной его глуши и служил Литургию в Троицкой церкви. В одно из таких посещений юноша-инок попросил своего духовного наставника и друга постричь его в монахи. 7 октября 1342 года Варфоломей принял ангельский образ с именем Сергия. По свидетельству братий, присутствовавших при этом, как только новопостриженный приобщился Святых Христовых Тайн, по всей церкви разлилось благоухание, которое распространилось далеко за пределы пустыни.

«И был Сергий первый постриженник своей уединенной обители, первый начинанием и последний мудрованием, первый по счету и последний по тем смиренным трудам, которые сам на себя возлагал; можно даже сказать, что он был и первый и в то же время – последний, потому что, хотя и многие после него в той же самой церкви принимали пострижение, но ни один не достиг меры его духовного возраста» – писал об этом событии блаженный Епифаний.

В уединенной пустыни

Семь дней старец Митрофан находился в Сергиевой пустыни и давал наставления в монашеской жизни. Затем он удалился в Хотьков, и молодой инок остался один. Много страхов претерпел он, множество испытаний. Но такова жизнь монашеская! Духовная брань, как называют борьбу с искушениями, страхами и бесовскими видениями – непременная ступень на пути восхождения к святости.

Вот что пишет об этом архимандрит Никон:

«Рассказывал впоследствии сам Преподобный своим ученикам: однажды ночью вошел он в уединенную церковь свою, чтобы петь там утреню, но лишь только начал молитвословие, как вдруг пред его взорами расступилась стена церковная, и в это отверстие, как тать и разбойник, не входящий дверьми, вошел сатана видимым образом; его сопровождал целый полк бесовский – все в остроконечных шапках и в одеждах литовцев, которых тогда боялись на Руси не меньше татар… С шумом и дикими воплями, скрежеща зубами от адской злобы, мнимые литовцы бросились как бы разорять церковь; пламенем дышали их богохульные уста…

«Уходи, уходи отсюда, беги скорее, – кричали они подвижнику, – не смей долее оставаться на этом месте: не мы на тебя наступили – ты сам пошел на нас! Если не уйдешь отсюда, мы разорвем тебя на части и ты умрешь в наших руках».

«Таков обычай у диавола, – замечает при сем блаженный Епифаний, быть может повторяя поучительное замечание своего великого аввы, – таков обычай у бессильного врага: он гордо хвалится и грозит поколебать землю и иссушить море, хотя сам по себе не имеет власти, падший дух, даже и над свиньями» (см.: Мф. 8: 31,32).

Нимало не смутился духом Сергий от этих бессильных угроз, только еще крепче, еще пламеннее стала восходить к Богу его смиренная молитва: « Боже , взывал он словами псалмопевца: кто уподобится Тебе, Не премолчи, ниже укроти, Боже. Яко се врази Твои возшумеша. (Пс. 82: 2–3)… Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящии Его. Яко исчезает дым, да исчезнут, яко тает воск от лица огня, тако да погибнут грешницы от лица Божия » (Пс. 67: 2–3)… И не вынесли падшие духи пламенной молитвы Сергиевой, и исчезли так же внезапно, как явились.

В другое время вся келия пред взорами Преподобного наполнилась отвратительными змиями, так что не видно было и пола. Еще раз, когда Преподобный читал в пустынной хижине ночное свое правило, вдруг пронесся шум по чаще лесной и кругом его келии послышались бесчисленные крики бесовских полчищ: «Уходи же отсюда! Зачем пришел ты в эту глушь лесную, что хочешь найти тут? Нет, не надейся дольше здесь жить: тебе и часа тут не провести; видишь – место пустое и непроходимое; как же ты не боишься умереть тут с голоду или погибнуть от рук душегубов-разбойников?.. Найдет тогда кто-нибудь труп твой и скажет: вот был бесполезный человек!.. Да и звери хищные бродят вокруг тебя в пустыне, готовые растерзать тебя; и мы не оставим тебя в покое; не думай, чтобы мы уступили тебе это место, искони пустынное… Итак, если не хочешь умереть внезапною смертью, то беги отсюда, беги теперь же, не озираясь ни направо, ни налево, иначе – смерть тебе и погибель от руки нашей!»

И снова Преподобный возопил Богу в слезной молитве, и опять Божественная сила приосенила его, и рассеялось полчище бесовское. А сердце подвижника исполнилось несказанной сладости духовной, и он уразумел, что отныне дана ему навсегда победная власть наступати на всю силу вражию (Лк. 10: 19); и воспел он тогда, ликуя духом, как новый Моисей, благодарственную хвалу Господу словами Святого Писания. «Благодарю Тебя, Господи, – взывал он из глубины благодарного сердца, – Ты не оставил меня, но скоро услышал и помиловал!.. Ты сотворил со мною знамение во благо, и видят ненавидящие меня, и постыжаются, ибо Ты, Господи, помог мне и утешил меня. Десница Твоя, Господи, прославилась в крепости; десная рука Твоя сокрушила врагов моих и державною крепостью Твоею истребила их до конца!»