Вампир из Суссекса
Шрифт:
— Да, вероятно!
Холмс сделал какую-то пометку.
— Мне сдается, — сказал он, — я буду полезнее в Лемберлей чем здесь. Это, конечно, дело, которое необходимо расследовать лично. Если леди не выходит из своей комнаты, наше присутствие не обеспокоит ее. Впрочем, мы остановимся в гостинице.
Фергусон облегченно вздохнул.
— Так я и надеялся, мистер Холмс. Поезд отправляется в два часа. Если бы вы могли воспользоваться им?..
— Конечно, мы приедем. Сейчас у нас спокойное время. Я могу посвятить вашему делу всю свою энергию. Ватсон, конечно, поедет с нами. Но я хотел бы быть совершенно точно осведомлен относительно некоторых деталей еще до своего прибытия. Как я понял, несчастная леди, по-видимому, бросалась на обоих детей — на своего собственного бэби и на вашего сына?
— Да,
— Но она вела себя при этом различно, не так ли? Она побила вашего сына?
— Один раз палкой, другой раз — просто так.
— Она не объяснила, за что она бьет его?
— Нет, она лишь повторяла, что ненавидит его.
— Что же, это у мачех случается. Так сказать, посмертная ревность. Леди ревнива по своей природе?
— О да! Она очень ревнива — всей силой своей горячей южной любви.
— Но мальчик… Ему, кажется пятнадцать лет? Вероятно, он умственно очень развит, хотя тело его и искалечено. Как он объясняет ее выходки?
— Никак. Он говорит, что не давал ей никакого повода.
— А раньше они были друзьями?
— Нет. Они никогда не любили друг друга.
— Вы говорите, он очень привязан к вам?
— Нет на свете другого такого же преданного сына. Моя жизнь — его жизнь…
Холмс снова отметил что-то в своей записной книжке. Некоторое время он задумчиво молчал.
— Несомненно вы до второй вашей женитьбы были большими товарищами с вашим сыном. Вы были очень близки, не так ли?
— Очень!
— И привязчивый мальчик, вероятно, горячо чтил память своей матери?
— Очень горячо!
— Очень, очень интересный характер. А вот еще один интересующий меня пункт: странные выходки леди по отношению к своему бэби и к вашему сыну происходили одновременно?
— В первом случае да. Ею точно овладело бешенство, и она сорвала свою ярость на обоих. А во втором случае, пострадал один лишь Джек. Миссис Мэзон не жаловалась ни на что.
— Это, конечно, осложняет дело…
— Я не совсем понимаю вас мистер Холмс!
— Возможно. Просто создаешь предварительную теорию и ждешь, пока время даст в руки новые факты. Это дурная привычка, мистер Фергусон, но человеческая природа слаба. Боюсь, ваш друг сообщил вам преувеличенные представления о моих научных методах. Пока скажу вам лишь, что ваше дело не кажется мне неразрешимым и что вы можете ждать нас завтра у себя.
Был серый туманный ноябрьский вечер когда мы, оставив свои вещи в городке, приближались к уединенной ферме, где жил Фергусон.
Сам хозяин поджидал нас в большой центральной комнате. В старинном камине пылал огонь… По стенам висело старинное оружие.
Внезапно Холмс обернулся.
— Ого, — сказал он, — что это такое?
В корзине в углу лежала собака. Она медленно подошла к своему хозяину. Она переступала с трудом. Задние лапы ее двигались неправильно, и хвост ее был опущен вниз. Она лизнула руку мистера Фергусона.
— Что это такое, мистер Фергусон?
— Собака!
— Что с ней?
— Это загадка и для ветеринара. Нечто вроде паралича… Какой-то странный менингит, сказал ветеринар.
Темные глаза собаки остановились на нас. Она несомненно понимала, что разговор идет о ней.
— И это случилось внезапно?
— В одну ночь!
— Давно уже?
— Да, месяца четыре тому назад.
— Очень интересно. Очень примечательно…
— Что вы видите в этом, мистер Холмс?
— Подтверждение своих мыслей!
— Помилуй Бог, о чем же вы думали, мистер Холмс? Быть может, все это для вас — лишь занятная задача. Но для меня это — вопрос жизни и смерти. Моя жена — преступница, мое дитя — в постоянной опасности… Не играйте мною, мистер Холмс! Все это слишком серьезно.
Он весь дрожал. Холмс дружески взял его под руку.
— Боюсь, вам будет очень тяжело, как бы ни разрешилась загадка, — сказал он. — Я хотел бы пощадить вас, насколько это в моих силах. Сейчас я ничего больше сказать не могу, но надеюсь, что кончу это дело, прежде чем оставлю ваш дом.
— Дай Бог, мистер Холмс!.. Извините меня, господа. Я пройду наверх в комнаты жены и посмотрю, нет ли там каких нибудь перемен.
Прошло несколько минут.
Когда наш хозяин вернулся, по темному лицу его нетрудно было угадать, что все обстояло по-прежнему. С ним пришла высокая худенькая смуглая девушка.
— Чай готов, Долорес? — сказал Фергусон. — Последите, чтобы ваша хозяйка ни в чем не нуждалась.
— Она очень больна, — заплакала Долорес, глядя на Фергусона негодующими глазами. — Она не хочет есть. Она очень больна… Нужен доктор. Я боюсь оставаться с нею без доктора.
Фергусон взглянул на меня вопросительно.
— Я был бы очень рад оказаться полезным…
— Пожелает леди принять доктора Ват- сона?
— Я и не спрошу ее! Ей нужен доктор… Пойдемте со мной!
— Я иду!
Я последовал за девушкой, которая взволнованно вела меня по каким-то извилистым коридорам. Мы подошли к массивной обитой железом двери. Взглянув на нее, я подумал, что Фергусону нелегко было бы проникнуть в комнаты своей жены силой. Девушка вынула из кармана ключ, и тяжелая дубовая рама заскрипела на петлях. Я вошел — и она быстро заперла за мною двери.
Несомненно, лежащую на постели женщину била сильная лихорадка. Она, казалось, была в полубессознательном состоянии, но когда я вошел, она подняла ко мне свои прекрасные, но измученные глаза. Увидев незнакомца, она очевидно, успокоилась и опустилась на подушки.