Вампир-самозванец
Шрифт:
– Еды, кстати, нету, – грустно сказал Аркадий.
И тут Владик заметил, что у привала кроме Аркадия и брёвен ничего нет. Видимо, тот уже вещи убрал, до их прихода.
– Кстати, кто тебя так разукрасил? – заинтересовался светловолосый.
Арсений только устало отмахнулся, а Клод промолчал.
«Странные они» – подумал Владик, но мысль озвучивать не стал.
– Тогда, может, искупаемся? – предложил Аркадий, – Я тут на карте речку видел неподалёку.
– Я предлагаю вообще сменить место. Мы встретили волшебника, и, полагаю, он о нас доложит, – сказал Клод.
Командир
– Так, я сообщил, что в этой местности обнаружен враг, пока один, – серьёзно сказал черноволосый, подошёл к Аркадию. Протянул руку, – Отдавай вещи.
– Да что, я сам их не защищу, что ли?
– Вот именно, – мрачно произнёс командир отряда, – Я же видел, как ты дерёшься.
– Несправедливо! – возопил Аркадий, – Ты ещё не видел меня в настоящем бою, а уже утверждаешь, что я ни на что не годен!
– Да ты сдулся ещё в самом начале боя, когда мы попались Сержу Кровавому и его воинам!
– Так я ж от неожиданности! – обиделся белобрысый вампир, – Если б это был честный бой, то я бы…
– Бой и честность несовместимы! – нахмурился Клод, – Победителя потом назовут правым. А проигравшего – слабаком и вруном.
– Честный бой возможен только с честным противником, – спокойно произнёс Арсений, – Тот, кто выносит приговор заранее, даже толком не узнав, что представляет из себя другой, тот, кто верит слухам больше, чем реальным событиям и делам, тот, кто верит плохому в других с самого начала, даже ничего ещё о них толком не узнав, не может быть честным противником. Он обманывается сам, с самого начала, и обманывает других. Война разрастается. Противники сами не понимают, против кого и чего они воюют. В итоге, выходит, что в первую очередь они воюют против себя самих.
– Странный вывод, – нахмурился черноволосый, – Я было решился согласиться с твоим мнением, но вот последние твои слова… А впрочем, эта трепотня сейчас ним к чему, – командир отряда сжал и разжал кулаки, – А ты вообще придурок. Да, у тебя не было времени на выбор. Но лучше бы ты проверил, добил ли Сержа или не добил, а не кинулся спасать нас, – Клод шумно выдохнул, прибавил злобно, – Спас нас… Но кто мы?.. Мы – только пешки на этой войне! А Серж – глава наших врагов! Известнейший воин. Жестокий убийца. Стоило ли упускать главного из этих мерзавцев только для того, чтобы дать сбежать нам с Аркадием?!
– А ты что… ты бы наши жизни заложил ради победы?! – белобрысый вампир сбледнул.
Клод спокойно ответил:
– Я – хороший воин, но таких среди вампиров ещё, к счастью, хватает. А ты – ничего не стоишь. Разве можно упускать такой шанс лишить волшебников их предводителя только из-за нас двоих?!
Аркадий сел, где стоял, обхватил голову руками:
– А я тебе верил… верил тебе, Клод! Я за тобой пошёл! А ты так спокойно говоришь, что заложил бы меня из-за каких-то там стратегических выигрышей?! Как у тебя только язык повернулся сказать такое твоему верному напарнику?!
– Я – воин! – проорал Клод, – повернувшись к дрожащему белобрысому, – И я, в отличие от некоторых, даже голову умею использовать! Самое важное на войне, не наши жизни, а победа нашего народа! Если бы волшебники потеряли своего предводителя, они бы впали в некоторое замешательство, а у вампиров появился бы шанс уничтожить их всех! А Арсений…
– Но как же мы? – отчаянно выкрикнул Аркадий, перебивая его, – Как же я? Как же моя жизнь? Я шёл за тобой!
– Кому на войне есть дело до жизни какого-то там воина? Ладно бы ты из себя что-то стоил, но ты…
Арсений вздохнул и укоризненно цокнул языком по нёбу, показывая, что не одобряет такого действия командира. Даже Владику, тихо наблюдавшему в сторонке, стало жаль бледного и отчаянного Аркадия. Даже если тот вспыльчивый и хам, даже если тот хреново дерётся. Хотя, по мнению Владика, Аркадий дрался очень хорошо. Вот Владик… он тоже дрался хорошо, но без оружия он с Аркадием и рядом не стоял! А Клод оскорбил мастерство белобрысого вампира вот так, запросто. И даже сказал своему напарнику, своему подчинённому, что запросто бы заложил его жизнь ради победы. Аркадия Владику было безмерно жаль. Так жаль, что он в то время даже не задумался, что его бы тоже Клод заложил ради выгоды.
Светловолосый мрачно посмотрел на командира отряда. И проворчал:
– Твоих слов, Клод, я тебе никогда не прощу. Подыхать буду, но не прощу, – он мрачно указал рукой на растерявшегося вампира, – И, позволю себе заметить… и плевать мне, что ты на это скажешь! Сегодня ты, Клод, проиграл как командир! Я от чистого сердца выбрал тебя на распределении, доверился тебе и пошёл за тобой. Но, вижу, кроме сражений, личной славы и победы тебе на всё наплевать. Но, знаешь, – вампир дерзко улыбнулся, – Я даже рад, что ты прямо высказался. Уж лучше мне в словесной перепалке узнать про твоё истинное отношение, чем увидеть его в бою. Короче, я с сегодняшнего дня буду сражаться только за себя!
Сгустившаяся между вампирами тишина страшно давила на нервы Владику. Он подумал сначала, что вот он – повод незаметно сбежать, но потом подумал, что попадись он сейчас под горячую руку кому-то из этих троих, разогретых в словесной битве, и сорвутся на нём в полной мере. Хотя он только мимо проходил… Ну да, и ещё ни к месту ляпнул, что он вампир… Но ему надо было думать как выжить. Если это только возможно… даже Нэррис, который вроде и вступился за него, прикрыл его магией, скрылся, оставив его одного.
Итак, как воин Владик против вампиров не выстоит. И с магией у него ни хрена не склеится, он же обычный человек! Сбежать незаметно выйдет лишь по особому поводу. Может, к волшебникам перебраться? Те, вроде из людей, хотя и магичат, и у них там какая-то магическая аура есть. Вот даже относятся к каким-то там магическим народам. Но… нет, и это не вариант. Из рассказанного Нэррисом и услышанного здесь, Владик понял, что волшебники его с радостью зарежут за малейшее подозрение в связи с вампирами. И хорошо если только зарежут. А если кто-то незаметно сидел где-то в кустах, вот как Нэррис ночью на дереве подслушивал… или Нэррис уже сбежал к волшебникам доносить про местонахождение отряда и военные и магические навыки его воинов? Короче, верить нельзя было никому. И это тоже было суровой подножкой от судьбы.