Вампир-Воин
Шрифт:
— Что? — потребовал ответа он.
— Если они просто станут подозревать, что я чувствую к тебе, они убьют тебя. Черт, они могли бы убить меня в наказание за то, что я не убила тебя.
Рубакам Сортиари не удалось сделать это. Ронан приветствовал желающих это попробовать. Его голос опустился до шепота.
— А как ты ко мне относишься, Найя?
Они были знакомы всего чуть больше недели. Просто дни. Разве это дело по сравнению со сложностью вечной души? Она встретила его взгляд с такой силой, что его кровь воспламенилась в венах. Как мог Ронан думать, чтобы удержаться вдали от нее? Если она когда-нибудь
— Это как найти мир после столетий беспокойства. Я не хочу хотеть тебя, Ронан. Я не могу нуждаться в тебе. Особенно сейчас… — она отвела взгляд, будто не могла допустить чего-то.
Он повернул ее снова к себе.
— Когда что?
Найя насупилась и тяжело вздохнула.
— Особенно сейчас, когда я принадлежу кому-то другому.
Он не понимал ее мира. Ковены уважали связь пар. Она была мгновенной. Абсолютной. Бороться с этой связью, как отказывать себе в крови. Она была такой же частью их природы, как кормление.
— Этого не может произойти, Найя. Не тогда, когда ты уже принадлежишь мне так же, как я принадлежу тебе. — Ронан хотел рассмеяться над собственной глупостью. Ковены, может быть, в целом уважали связь, но была женщина, которая бы из кожи вон вылезла, чтобы ее разорвать.
Слезы блестели в ее глазах, и слова соскользнули с губ отчаянным шепотом:
— Я не хочу никому принадлежать. Я не хочу чувствовать эту острую необходимость в тебе, которая ни на секунду не уходит.
Для Найи, связь была не более чем петлей на шее. То, что заставляло ее служить. Зависеть. Как он мог заставить ее понять, что их связь была намного больше, чем рабство?
— Найя, принадлежать — более чем простая констатация собственности. — Ронан никогда не был очень убедителен. Он был мужчиной дела, а не слов. При возникновении проблемы, он ее исправлял. Но он не имел ни малейшего понятия, как сделать все правильно. — Если ты позволишь себе по-настоящему почувствовать, что между нами, то поймешь.
***
Найя не хотела чувствовать. Она не хотела, чтобы ее жизнь — или часть ее жизни — изменилась. И это пугало ее больше всего. Ведь с того момента, когда он набросился на нее на парковке, Найя признавала, что ее жизнь никогда не будет такой как прежде.
Его зеленые глаза блестели серебром. Так красиво. Его напряженный, чувственный взгляд удерживал ее, посылая дрожь по всему телу.
— Это все слишком. Слишком рано. И мы должны перестать притворяться, что мир вокруг нас находится на паузе. — Вредоносная магия свирепствовала, а город был слишком мал, чтобы долго хранить тайну. Сестра Ронана по-прежнему числилась пропавшей, и ему еще предстояла восстановить его недавние воспоминания. — Мы ведем себя безрассудно. Безответственно. — И это надо остановить сейчас же.
Песок переместился под ней, и соленый воздух наполнил ее легкие, когда она пыталась сосредоточить свое внимание. Ледяной холод пронизывал тонкую хлопчатобумажную ткань ее рубашки, но тепло от тела Ронана заставляло ее кожу покраснеть.
Она хотела его так сильно, что было больно. И сейчас Найя мечтала о том, чтобы глубокая душевная боль ушла.
— Ты думаешь, что это все слишком, — ответил Ронан, его тон был темным и насыщенным, как какао. — Но для меня этого не достаточно.
В очередной раз доказав, что их связь была больше, чем оба они думали, Найя проигнорировала здравый смысл и разрешила Ронану дать ей то, что нужно. Он опустил свой рот к ней, и вместо того, чтобы срочно впиться в губы, его поцелуй был медленным, чувственным, поддразнивающим. Мягким. Нежным. Но не менее напряженным, будто он не хотел ничего больше, чем задержать данный момент и испробовать ее.
Руки Ронана удерживали ее в песке. Тьма окружила их, погружая Найю в состояние сенсорной перегрузки, где не существовало ничего кроме ощущения его рта, ласкающего ее. Его язык прошелся по ее губам, и Найя открылась ему, углубляя поцелуй. Они наслаждались друг другом, и она не хотела, чтобы это когда-либо заканчивалось.
Магия объединилась в центре Найи и распространилась по ее конечностям приятным покалыванием. Знакомое головокружение поселилось в ее мозгу, и она обвила руками Ронана за шею, когда приподнялась и устроилась против него. Она передвинула бедра, устроившись против его эрекции. Ронан сместился, положив руку ей на бедро и опустившись вниз на песок. Было очевидно, кто здесь владел ситуацией, и это была не она.
Она разорвала их поцелуй, провела ногтями щетине на челюсти.
— Как я хочу тебя прямо сейчас… будто умру, если не получу тебя… так ты ощущаешь потребность в крови?
Тишину ее мыслей прервала песня. Красивая, мелодия пела, наполняя ее и подводя к взрыву. Серебро ярко сверкало в его взгляд, и она уткнулась в горло Ронана, облизывая, целуя, покусывая нежную плоть. Его запах закружился вокруг нее, теплый и пряно-сладкий.
— Да. — Голос Ронана был напряженным и диким, будто он едва держал себя в узде. — Я хочу овладеть тобой. Насытиться твоей кровью. Пить из твоих вен, пока трахаю тебя, и это только едва утолит мое желание насытится тобой, твоим телом и твоей кровью.
Найя никогда не чувствовала ничего настолько объединяющего с каким-то другим мужчиной. Нужда поднялась в ней, натягивая мышцы и посылая прилив адреналина в кровь. Низкий рык завибрировал в груди Ронана, и внутри нее все сжалось, когда он подвигал бедрами, упираясь эрекцией в ширинку.
— В крови есть сила, Ронан. — Его рот прижался к ее горлу, клыки задели кожу. Найя вздрогнула, когда его язык окунул ее в тепло. — Магия в сексе. Ты разбудил во мне то, чего я никогда не могла перенаправить. — Он встал на колени, и провел ладонями вниз по ее ребрам, схватил подол рубашки. Найя подняла руки над головой, когда он снял с нее одежду и бросил ее куда-то себе за спину. Прохладный вечерний воздух целовал ее голую плоть, ее соски затвердели. — Эта сила пугает меня. Потому что я хочу большего.
— Найя. — Ее имя было молитвой на устах, произнесенное со святостью обета. — Твоя кровь — это жизнь. Она дает мне дыхание. Заставляет мое сердце биться. — Его рот нашел чувствительную точку под ее ухом, и ее пульс участился. — А твое тело… — он продолжил изучение ее голой кожи. Быстрым рывком отодвинул одну чашечку лифчика в сторону и накрыл ее ноющие груди ладонями. — Твое тело — алтарь, на котором я молюсь. Нет большей силы, чем эта.
Боги, как он говорил это.