Вампиры девичьих грез. Тетралогия. Город над бездной
Шрифт:
— Мне — да, но я человек, — я задумчиво вожу пальцами по холодному камню, ощущая неровность выбитых некогда контуров. — Как думаешь, давно здесь эти рисунки?
— Что для тебя давно, Ларис?
Пожимаю плечами. Давно для меня — это когда я среди людей жила. А вот эти люди тоже когда–то жили. В своем каком–то «давно». А живи они до сих пор — я и здесь была бы среди людей.
— Точной даты, понятно, нет, — продолжает меж тем Лоу. — Да и не изучена еще толком эта скала, многие изображения лишайником скрыты, надо чистить, рассматривать, копировать. Вот, кстати, буду благодарен, если
— Ты хочешь, чтоб я их перерисовала? — несколько удивляюсь. — А разве не проще сделать отпечаток? Приложить лист бумаги, заштриховать…
— Отпечаток любой дурак сделает. Ты нарисуй. Мне интересно, как видишь их именно ты.
Рисую. И, незаметно для себя, увлекаюсь. Рисую древние изображения на камнях. И сами камни на вершине сопки. И даже солнце, неторопливо встающее где–то сбоку. Рисую Лоу, аккуратно счищающего с камней мох и лишайник. Рисую вид с вершины нашей сопки — на заливные луга вдоль реки, и округлые очертания холмов, и синеющие в утренней дымке горы на горизонте. И тюльпаны, заполнившие степь от края до края. Красные, белые, желтые, лиловые, от них рябило в глазах, даже в неярком утреннем свете…
— А сейчас ведь апрель, — впервые приходит мне в голову.
— Кончается, принцесса моя спящая. С добрым утром! — Лоу отвешивает мне шутовской поклон. А я вдруг вспоминаю, что принцессой называл меня раньше Анхен. И тюльпаны дарил. Однажды. А я их выкинула. Или я выкинула лилии?
— И сильно кончается? Апрель.
— Двадцать шестое. Это важно?
— Уже не очень, — но все же вздыхаю. — День рождения у меня, — поясняю вампиру. — Был. Недавно. А я и забыла. И, знаешь, даже там, у людей, никто ведь не помнит.
— Что ж, значит, будем праздновать сейчас, — Лоу подходит и обнимает меня сзади, чтобы не потревожить рисунков, лежащих у меня на коленях. — Вы ведь празднуете каждый год, верно?
Киваю.
— А вы что же, реже?
— Реже. Значительно. Так сколько тебе исполнилось?
— Двадцать один.
— Поздравляю, — он тихонько целует меня сзади в шею. А потом вдруг неожиданно прикусывает. И прижимает к себе, так крепко, что не вздохнуть.
— Ты чего? — несколько ошарашенно интересуюсь, когда он с глубоким выдохом отпускает.
— Так… Подумалось… Хорошо мне с тобою, Лар, — неожиданно признается Лоу. И, словно встряхнувшись, продолжает уже совсем другим тоном, — так с меня, похоже, подарок?
— Смеешься? То, что я все еще жива — уже подарок. Если бы не ты, все эти тюльпаны рисовал бы сейчас кто–нибудь другой. А я бы их даже не увидела.
— Пессимистка, — он кладет подбородок мне на плечо. — Тебе суждена долгая жизнь. Я это знаю. Чувствую в каждом твоем вздохе. Просто ты не сдавайся. Не сбегай от жизни в сны, ладно?
— Это очень легко сказать, Лоурэл, — тема была непростая, и мне меньше всего хотелось бы его обидеть. Но ведь ничего не бывает без причины, и причины порой стоят того, чтобы их озвучить. — Но жизнь, в полном смысле этого слова, есть у тебя. У тебя есть дела, друзья, встречи, работа. Жизнь была вон у них, — я киваю на каменный фриз, где всадники гонят к поселку стадо, а женщины помешивают еду в огромных котлах. — А я… у меня чувство, будто я застряла где–то, вне времени и пространства. Мне хорошо с тобою, но… Когда ты уходишь, чтобы продолжить жить где–то еще, в моей жизни не остается ни цели, ни смысла. Я всю свою жизнь училась. И в этом был смысл, ведь только выучившись, я смогла бы получить ту работу, к которой стремилась. И в моей работе был бы смысл, ведь я помогала бы людям, избавляя их от боли а, возможно, и смерти. И ради этого стоило бы вставать по утрам, вне зависимости, насколько удачно у меня все… в личном плане. Меня так учили, меня к этому готовили, а теперь… я просто не могу найти зацепок… придумать повод…
— Я думал об этом, маленькая, — соглашается Лоу, все так же сидящий у меня за спиной, чуть обнимающий меня одной рукой и глядящий куда–то вдаль поверх моего плеча. — И я бы мог предложить тебе работу. Мне даже кажется, что она тебя заинтересует. Есть только одно маленькое «но». Мне придется представить тебя широкой публике. Не побоишься?
Сглатываю.
— А… что за работа? И что за публика?
— Публика исключительно вампирская, уж прости, другой в наличии не имеется. Если тебя это хоть сколько утешит — публика преимущественно молодая, из Новых. Народ простой, в правительственных кругах не вращается, в близости к правящей семье тоже покуда не замечены.
— Даже так? — не смогла не улыбнуться. — А себя ты частью «правящей семьи» не считаешь?
— Здесь главное, кем считает меня Владыка, — чуть усмехается Лоу.
— А Владыка тебя не считает?..
— Не считает. К счастью. И потому, в отличие от того же Анхена, я могу заниматься тем, чем хочу, а не тем, чем велят. И именно поэтому я могу сделать тебя следующее предложение. Мы с коллегами занимаемся изучением жизни людей в довампирский период. В этой долине сменил друг друга не один народ и не одно государство. От их жизни осталось множество материальных свидетельств. И если ты рискнешь присоединиться к нашей маленькой исследовательской экспедиции, есть шанс узнать много интересного, о том, как жили здесь люди задолго до появления вампиров. Заинтересует?
— Ох, Лоу, — порывисто оборачиваюсь и обнимаю его, крепко–крепко. — Спасибо! Это было бы так… Это было бы настоящее, понимаешь? Была бы жизнь. Ты действительно меня возьмешь? Это будет самый лучший подарок, правда!
Он обнимает меня в ответ, гладит встрепанные ветром волосы.
— Но есть одно «но», — интригующе шепчет мне в ушко.
— Они меня не примут? Твои друзья. Будут относиться с высокомерным презрением?
— Друзей воспитаем. Не сразу, конечно, но куда они от нас денутся? Я о другом.
Встревоженно отстраняюсь и смотрю в его глаза. Серьезные–серьезные, вот только в уголках губ чуть подрагивает усмешка.
— Так какое же «но»? — интересуюсь уже чуть спокойней.
— По ночам мы обычно спим. А работаем днем, пока светит солнышко. Так что, если ты с нами — придется решительно отказываться от дурных привычек.
Целую его, вреднющего.
— Не смейся. Ты же понимаешь, что я буду вести себя сообразно обстановке. И… я надеюсь, ты не станешь никому рассказывать про мои сны?