Вампиры девичьих грез
Шрифт:
И лишь когда его ладонь резким хлопком накрыла мое обнаженное плечо, а его шея судорожно выгнулась назад, разрывая наш поцелуй буквально «на полуслове», сознание ворвалось в меня вместе с глотком ледяного воздуха. Колени задрожали, но ноги и так не могли удержать меня на этом скользком карнизе, меня держал Анхен, и потому я даже рук, сцепленных за его спиной, не могла от него оторвать, не то, что бежать от него сломя голову. Ведь он почти меня укусил. А я — я была готова, я была согласна, а ведь всегда считала, что никогда и ни одному вампиру! Я и не собиралась, я и не думала, а он, он…
Он
— Анхен, — решилась позвать я. Надо же как-то выбираться.
— Х-х-х-х-х-хочу тебя! — как-то очень тяжело и страшно выдохнул он. Почти беззвучно, но громче любого крика. — Всю, до последней капли, до конца, без остатка.
А потом его руки поползли мне за спину, сжимая все в более крепких объятьях, но прежде, чем я закричала от боли, он упал назад спиной, и я закричала уже от страха.
Это был не полет, это было падение. Нас крутило и переворачивало в воздухе, увлекая вниз все неудержимее и стремительней. Солнце уже не проникало в эти глубины, вокруг нас клубилась тьма, а Анхен все продолжал равнодушно падать, крепко сжимая меня в объятиях и не делая даже попыток прекратить эту безумную круговерть.
И лишь когда я уже сорвала горло от крика, а перед глазами замелькали красные точки, мы вдруг чудовищно резко остановились и приняли вертикальное положение. Это стоило мне резкой боли в висках, подкатившей к горлу тошноты, и потерянной шапки.
Бедная моя шапка, и без того сидевшая на голове неплотно после наших безудержных ласк, и столь же безудержного падения, последнего кульбита с переворотом мне не простила, и теперь улетала все глубже, а мы молча провожали ее взглядами. А красные огни мне, оказывается, не примерещились. Они цепью висели в воздухе метрах в ста под нами. Этакие продолговатые плоские фонари, дающие, правда, не слишком много света. И на одном из них повисла, зацепившись, моя шапка.
— Надень капюшон, — хрипло произнес Анхен, глядя как фонарь тихонько раскачивается, потревоженный ее приземлением.
— Можно мы спустимся и заберем ее? И я хочу взглянуть, что это, — робко попросила я, обрадованная его возвращением. Кажется, он все-таки взял себя в руки, и ни убивать, ни целовать более не намерен.
— Забудь. Нам надо подниматься.
И прежде, чем я успела произнести хоть слово, мы стремительно взмыли вверх. Ну вот что за клятый вампир! То мы божественно неторопливы, а то мечемся, как безумные, то вниз, то вверх, словно сам Дракос за нами гонится. Меня же сейчас точно стошнит! Задышала глубоко и часто, пытаясь побороть подступающие спазмы. Анхен почувствовал, замедлил движение, но полностью не остановился.
— Потерпи еще чуть-чуть, Лариса, — попросил он, — надо улетать. Слишком много тут сегодня… приключений.
И в этот момент я почувствовала, что у него дрожат руки, и мне впервые пришла в голову мысль, что мы можем и не выбраться.
Но мы выбрались. Тихо, ровно, без приключений. Анхен вынес меня к самой машине, не дав даже шагу ступить на снег. Дверца открылась еще при нашем приближении, и он сразу посадил меня в кресло и пристегнул.
— Все еще боишься, что упаду? — попыталась я пошутить, но он не отреагировал, захлопнул мою дверцу, очень быстро сел на свое место и решительно придвинул к себе панель управления. Его пальцы с безумной скоростью замелькали по мерцающим клавишам, а на экране мелькали с той же скоростью немыслимые закорючки.
В машине было тепло, даже очень, и в этом тепле я наконец-то почувствовала, насколько замерзла. С трудом сдернула с рук перчатки и стала растирать заледеневшие пальцы. Пальцы ног тоже весьма ощутимо стонали от холода, и мне здорово продуло уши во время нашего не в меру стремительного подъема.
— Вот неужели нельзя было поднять шапку? — недовольно буркнула я, поднимая руки к ушам и пытаясь их хоть как-то согреть. — Заняло бы от силы минуты три.
— Шапку поднять не сложно, — рассеянно отозвался Анхен, не отрывая взгляда от экрана, — вот только носить ее уже нельзя.
— Почему? — ошарашено поинтересовалась я. Хорошая была шапка, новая. — Что с ней такого стало, от того, что она на фонарике покачалась? И что это за фонарики, кстати?
— Плохие, звезда моя, фонарики, недобрые. Шапки у девочек воруют. Иногда вместе с девочками, — он по-прежнему отвечал мне крайне рассеянно, явно не слишком задумываясь над смыслом сказанного. Все его внимание поглощала бегущая по экрану абракадабра. Но вот его пальцы нажали последний десяток кнопок, он резким движением отодвинул панель прочь, и устало прижал пальцы к глазам, тяжело опираясь на подлокотники. Пару секунд посидел неподвижно, затем все же отнял от лица руки и взглянул на меня.
— Все плохо у нас, душа моя. Все до омерзения плохо.
— Что плохо? — не поняла я. — У тебя машина сломалась?
— Ну, мою машину, по счастью, не на вашем заводе делали, чтобы она вот так, от скуки, ломалась, — и только усталость сквозила в его голосе, и думал он по-прежнему о своем. Но вот это осознание безграничного вампирского превосходства над нами, убогими, было у него настолько в крови, что вновь стало противно.
— Но тогда Великий, может, поделится со мной хотя бы ближайшими планами: отвезет ли он меня домой, как изначально обещал, или все-таки убьет, как собирался чуть позже?
Анхен уставился на меня совершенно непонимающим взглядом. Я попыталась плотнее запахнуть порванное пальто.
— А, ты об этом? — в его взгляде отразилось легкое понимание. — Даже в голову не бери. Хотел бы убить — убил бы. А не убил, так значит не очень-то и хотелось.
— Что меня всегда подкупало в вас, куратор, так это ваша всепоглощающая искренность! — попыталась собрать в голосе весь яд, нам который только была способна. В глазах, правда, уже собирались предательские слезы.
Анхен смотрел на меня долгим изучающим взором. Потом взял мою руку и медленно поднес к губам. Даже не поцеловал, просто прижал тыльной стороной ладони, потом столь же медленно провел ею по своей щеке.