Вампиры. Антология
Шрифт:
— Но как же так? Почему только мы в безопасности? — воскликнула девушка. — Почему мы бодрствуем, тогда как все остальные в городе спят и совершенно беспомощны?
— Очевидно потому, что у нас с собой чеснок, — терпеливо объяснил Персивант, — и потому, что мы съели достаточно чеснока на ужин. И еще потому, что здесь начертаны кресты, довольно условные, но тем не менее они защитят нас, если кто-нибудь попробует войти. Я не прошу вас сохранять спокойствие, прошу лишь быть решительными.
— Я решителен, — процедил Коббет сквозь стиснутые зубы, — я готов выйти и встретить их лицом к лицу.
— Выходите, —
И они беседовали, пока снаружи бродили странные существа (их можно было скорее почувствовать, нежели услышать). Они беседовали о многих вещах, ни словом не упоминая о своем опасном положении. Коббет вспомнил о тех необычных случаях, с которыми сталкивался в городах, среди гор, на пустынных дорогах, о том, как он выходил из сложных ситуаций. Персивант рассказал о нью-йоркском вампире, которого он одолел, и о вервольфе, жившем неподалеку от одного южного поместья. Лорел, поддавшись уговорам Ли, спела несколько песен, старых песен Юга, ее собственной родины. У девушки был чудесный голос. Когда она закончила «Водим хоровод по кругу», в окне опять появились лица, они маячили, словно пятна сажи, поверх стекол с начертанными там крестами. Лорел увидела их и запела снова, старую веселую аппалачскую песню «Ночью услышала Мэри стук в дверь». Лица медленно отступили от окна. Медленно проходили часы, один за другим.
— Там на улице, видимо, целое полчище вампиров, — наконец не выдержал Коббет.
— И они усыпили жителей Деслоу, сделали из них беспомощных жертв, — согласился с ним Персивант. — Кстати говоря, это шоу, «Земля за лесом»… Может быть, все было затеяно как лишняя возможность для распространения этой чумы? Даже город, полный спящих людей, уже не может накормить возросшую компанию кровопийц.
— Если бы только добраться до источника всего этого, до носителя этой заразы… — начал Коббет.
— До их повелительницы, до королевы, — закончил за него судья. — Да. Она одна, блуждающая в ночи, способна поднять их из могил. Если удастся ее уничтожить, все эти создания наконец смогут умереть по-настоящему.
Он посмотрел в окно. Лунный свет приобрел оттенок серого сланца.
— Утро почти наступило, — заключил Персивант. — Самое время наведаться на ее могилу.
— Я дал слово не ходить туда, — сказал Коббет.
— А я не давал таких обещаний, — отозвался судья, поднимаясь. — Оставайтесь здесь вместе с Лорел.
Сжав в руке серебряный клинок, он шагнул за порог в темноту, где уже почти померк лунный свет.
Звезды над головой гасли одна за другой. Близился рассвет.
Персивант уловил быстрое движение напротив коттеджа, почти неслышный, едва различимый звук. Твердыми шагами он пересек улицу, но ничего не увидел и не услышал. Решительной походкой судья направился к кладбищу, держа оружие наготове. Темнота постепенно сменялась серым светом.
Персивант пробрался сквозь живую изгородь, ступил на траву и на минуту задержался возле одной из могил. Над ней свивался в небольшую воронку сгусток легкого тумана, напоминающий по форме водоворот воды, стекающей в кухонную раковину. Судья наблюдал, как туман впитывается
Он отправился дальше по направлению к склепу в центре кладбища, шаг за шагом, усталый, но полный решимости. Ранний луч солнца, проскользнувший сквозь покрытые густой листвой ветви, осветил его путь. Этим утром Персивант найдет то, что должен найти. Он точно это знал.
Решетчатая дверь склепа была заперта на тяжелый висячий замок. Судья внимательно его рассмотрел, а затем вставил кончик клинка в заржавленную скважину, не спеша надавил, повернул и снова надавил. Скрипнула пружина, он медленно открыл дверь и, затаив дыхание, вошел внутрь.
Крышка большого каменного саркофага была закрыта. Персивант ухватился за край и потянул. Жалобно застонали петли, и тяжелая крышка подалась. Внутри стоял темный закрытый гроб. Судья открыл и его.
Она лежала там; лицо выражало умиротворение, глаза были полузакрыты — женщина словно прилегла вздремнуть.
— Честель, — обратился к ней Персивант, — не Гонда, нет. Честель.
Ее веки дрогнули. Ничего более, но он знал, что его слова были услышаны.
— Теперь ты наконец сможешь отдохнуть, покойся с миром, наконец-то с миром.
Судья поднес острие серебряного лезвия к ее левой груди и, взявшись своими большими руками за резной набалдашник, нажал изо всех сил.
Честель чуть слышно вскрикнула.
Когда он вытащил оружие, из раны хлынула кровь. Стало еще светлее. Капли темной жидкости исчезали с лезвия, словно испаряющаяся роса.
Гордое лицо Честель усыхало, сморщивалось, темнело. Быстрым движением Персивант захлопнул крышку гроба, закрыл саркофаг и торопливо вышел. Он снова запер дверь, защелкнул неподатливый старый замок и зашагал к воротам кладбища. Судья шел среди могил, над его головой щебетала птица, в отдалении послышался приглушенный шум мотора. Город просыпался.
В усиливающемся солнечном сиянии Персивант брел по улице. Теперь его походка была походкой старика, очень усталого старика.
В коттедже Лорел и Коббет готовили в пластиковых кружках растворимый кофе. Их вопрошающие взгляды обратились к судье.
— С ней покончено, — сказал он отрывисто.
— Но что вы скажете Гонде? — спросил Коббет.
— Честель и была Гондой.
— Но…
— Это была Гонда, — повторил Персивант, усаживаясь на стул. — Честель умерла. Эта чума подняла ее из могилы, она назвалась Гондой, и, разумеется, жители города ей поверили. — Он устало ссутулился, — Теперь, когда с ней покончено, когда она покоится с миром, остальные — те, чью кровь она пила, блуждающие по ночам, — успокоятся тоже.
Лорел отпила кофе, ее побледневшее лицо склонилось над кружкой.
— Почему вы считаете, что Честель и Гонда один человек? — спросила она. — Откуда вы знаете?
— Я догадывался об этом с самого начала. И совершенно уверился в этом сейчас.
— Уверились? — переспросила Лорел, — Но как вы можете быть в этом уверены?
Персивант улыбнулся ей едва заметной улыбкой.
— Дорогая моя, вы не думаете, что мужчина всегда узнает ту, которую любил?
Казалось, к нему вернулась его обычная нарочитая энергичность. Он поднялся, подошел к двери и взялся за ручку.