Вампиры. Опасные связи
Шрифт:
— Так вот, я говорю, что сам прицепил ему крест, — повторял Моррис. — Герцогиня Йоркская поцеловала его в обе щеки и сказала, что Англия им гордится.
Он принес бутылку вина, чтобы отметить это событие, вытащил Ренфри из постели и усадил его за стол, прямо в одеялах, и велел Твикенхэму убрать пишущую машинку. Питерсби принес еще стульев, а миссис Люси ушла наверх за хрустальными бокалами.
— Боюсь, что их всего восемь, — сказала она, вернувшись с бокалами на тонких ножках, зажатыми в почерневших от сажи пальцах. — Остальные разбили немцы. Может, кто-нибудь обойдется чашкой для полоскания?
— Мне не нужно, спасибо, — отказался
— Это еще что?! — весело воскликнул Моррис. Он снял каску, и на лбу у него, над черным лицом, осталась белая полоса — как будто он изображал негра в мюзик-холле. — Гебе придется выпить за моего сына. Только представь себе: мой Квинси — с орденом!
Миссис Люси вымыла фарфоровую чашку для полоскания рта и протянула ее Ви, которая разливала вино. Все взяли по бокалу. Джеку досталась чашка.
— За моего сына Квинси, лучшего пилота Королевских ВВС! — провозгласил тост Моррис, поднимая бокал.
— Пусть он собьет все самолеты люфтваффе, — крикнул Суэйлс, — и положит конец этой проклятой войне!
— Чтобы человек мог спокойно поспать ночью, — продолжил Ренфри, и все засмеялись.
Мы выпили. Джек поднял чашку вместе с остальными, но, когда Ви принялась разливать остатки, он прикрыл ее ладонью.
— Нет, вы только подумайте, — твердил Моррис, — мой сын Квинси — с орденом. В школе у него были неприятности, он попал в дурную компанию, дело дошло до полиции. Я так за него волновался, все думал, что же из него ьыйдет, а потом началась война, и вот пожалуйста — он герой!
— За героев! — воскликнул Питерсби.
Мы снова выпили, и Ви вытряхнула в бокал Морриса последние капли вина.
— Боюсь, что это все. — Вдруг лицо ее просветлело. — Ой, а у меня же есть бутылка вишневого сиропа — Чарли подарил.
Миссис Люси поморщилась.
— Одну минуточку, — сказала она, исчезла в кладовой и вернулась с двумя покрытыми паутиной бутылками портвейна, который она разлила щедро и несколько неряшливо. — Распитие алкогольных напитков на посту строжайше запрещено, — засмеялась она. — За первое нарушение взимается штраф в размере пяти шиллингов, за последующие — в размере одного фунта. — Она вытащила из кармана фунтовую банкноту и положила на стол. — Интересно, кем был Нельсон до войны?
— Монстром, — фыркнула Ви.
Я взглянул на Джека, который все еще прикрывал рукой свою чашку.
— Наверняка директором школы, — заявил Суэйлс. — Нет, нет! Я понял: сборщиком налогов!
Все рассмеялись.
— До войны я была ужасной женщиной, — сказала миссис Люси.
Ви хихикнула.
— Я была диаконисой, одной из этих вздорных старух, которые украшают церковь цветами, организуют распродажу подержанных вещей на благотворительных базарах и терроризируют священника. «Гроза церковных старост», вот кем я была. Я строго следила за тем, чтобы они клали сборники церковных гимнов на скамьи лицевой стороной вверх. Моррис знает. Он пел в хоре.
— Точно, — подтвердил Моррис. — Она руководила нами, учила, как правильно вставать в ряд.
Я попытался представить миссис Люси в роли этакой зануды, мелочной тиранши вроде Нельсона, но не смог.
— Иногда для того, чтобы найти свое истинное призвание, человеку нужно пережить нечто ужасное, вроде войны, — произнесла она, рассматривая свой бокал.
— За войну! — жизнерадостно воскликнул Суэйлс.
— Не уверен, что нам стоит пить за такую страшную вещь, — засомневался Твикенхэм.
— Да она не так уж и страшна, —
— А ты бы никогда не встретила столько красавцев-летчиков, а, Ви? — поддел ее Суэйлс.
— Нет ничего плохого в том, чтобы радоваться жизни после тяжелой работы, — обиделась Ви.
— Да некоторые еще дальше идут, — хмыкнул Суэйлс. — Прямо-таки извлекают из войны выгоду. Вот как полковник Годалминг. Я тут поболтал с одним добровольцем из пожарной службы. Кажется, полковник вернулся сюда вовсе не за своей винтовкой. — Он с доверительным видом наклонился к нам. — Говорят, что у него амурные делишки с блондинкой-танцовщицей из театра «Уиндмилл». [72] Говорят, что его жена думала, будто он в это время стреляет куропаток в Суррее, и теперь она задает весьма неприятные вопросы.
72
«Уиндмилл» — театр в Лондоне, знаменитый своими «живыми картинами»; не закрывался даже во время воздушных налетов.
— Не только он пользуется войной, — добавил Моррис. — В ту ночь, когда вы вытаскивали Кирккадди, Джек, я нашел двух стариков, погибших от взрывной волны. Я положил тела на дороге, чтобы их забрала похоронная машина, а потом заметил там какого-то человека, он наклонился над трупами и что-то там делал. Я подумал, что он распрямляет конечности, пока они не окоченели, а потом до меня дошло — он их грабил. Мертвых.
— А кто сказал, что они погибли от взрыва? — спросил Суэйлс. — Откуда нам знать, что их не убили? Вокруг столько мертвецов, кто их будет рассматривать? Уж наверняка не всех их убили немцы.
— Да о чем это мы говорим?! — воскликнул Питерсби. — Мы тут празднуем награждение Квинси Морриса, так что нечего говорить об убийцах. — Он поднял бокал. — За Квинси Морриса!
— И за Королевские ВВС! — добавила Ви.
— За то, чтобы находить радость в тяжелой работе, — сказала миссис Люси.
— Правильно, правильно! — негромко произнес Джек И поднес к губам чашку, но я заметил, что он не пил.
За следующие три дня Джек обнаружил четырех человек. Я ни одного из них не слышал, пока мы не подошли к ним почти вплотную. Последнюю жертву, полную женщину в полосатой пижаме и розовой сетке для волос, я вообще так и не услышал, хотя, когда мы ее вытащили, она сказала, что «звала на помощь в перерывах между молитвами».
Твикенхэм описал это все в «Щебете», выбросив статью о награде Квинси Морриса и переделав выпуск газеты заново. Когда миссис Люси попросила машинку, чтобы заполнить форму А-114, то удивилась:
— Что это?
— Моя передовица, — объяснил он. — «Сеттл находит под завалами четырех человек». — Он протянул ей макет.
— «Джек Сеттл, недавно присоединившийся к сорок восьмому посту, — прочитала миссис Люси вслух, — прошлой ночью обнаружил четыре жертвы воздушных налетов. „Я хотел быть полезным“, — отвечает скромный мистер Сеттл на вопрос, почему он переехал из Йоркшира в Лондон. И он действительно оказался полезным в самую первую ночь на работе, когда он…» — Она вернула листок Твикенхэму. — Мне очень жаль, но это нельзя печатать. Нельсон уже шмыгает вокруг, задает вопросы. Он забрал себе одного из моих сотрудников и чуть не отправил его на тот свет. Я не позволю ему отобрать еще одного.