Ванахи
Шрифт:
– И заключил новый? Тебе не кажется, что это мало похоже на освобождение?
– Ваш сарказм ранит меня, Ваше Величество.
– Прости, Ваако.
– Но это действительно была свобода… Быть рядом с ним, исполнять его приказы, и не думать о вине, потому что всю ответственность за содеянное нами он брал на себя.
– Почему же ты его любил? – В голосе Ванахи слышалось печальное недоумение. – Почему все любили этого человека? Он не был добрым повелителем, не был хорошим отцом, не был… Ужасен! Невыносим! Ненавижу! НЕНАВИЖУУУУ!!!
Ваако подался вперёд и прижал зарыдавшего мальчика к груди, властно удерживая его руки, скрюченными пальцами
– Вы все знали это! Вы ВСЕ! Почему же?.. – По заострившемуся лицу Ванахи текли горькие слёзы. – Почему же все говорят, что папа был великим, блистательным, великолепным?! Зачем же вы лжёте?! Он убивал вашими руками, оставаясь чистеньким и правильным… ОН УБИВАЛ ВАС, А ВЫ ЛЮБИЛИ ЕГО!! Ваако!! Разве ты не видишь правды?!
– Какой правды, милорд?
– Он пользовался тобой! Всеми! Вы были ему нужны только для того, чтобы быть его марионетками, а я… Я не был нужен!! Я бесполезный…
– Так вот почему… - Ваако держал мальчика в своих объятиях до тех пор, пока страшная сила, разбуженная новым приступом, не покинула это хрупкое тело, и Ванахи не обмяк в его руках, сдавленно рыдая и всхлипывая.
– Он не любил. Никого. И боялся меня, верно? – Ванахи поднял заплаканное лицо, пытаясь встретить взгляд советника. – Потому что я сын ведьмы.
– Почему вы так решили? – Мёртвым голосом спросил Ваако.
– Все говорят так. Говорят, что мама была ведьмой и приворожила их добренького повелителя, в которого вы все влюблены. Говорят, она хотела управлять им с моей помощью. Вот для чего я родился, правда?
– Нет. Это ужасная, гнусная клевета! Император любил вашу мать. – Ваако закрыл глаза, чтобы этот излишне проницательный ребёнок не увидел случайно всей правды. Почему судьба к нему так жестока? Почему у этого маленького человечка не может быть и минутки счастливых воспоминаний? Лучше он расскажет ещё одну сказку. – Это была самая красивая пара в Галактике! Талина Мэль’Тиа и Тимо Лайтонен. Из их любви родились вы, Ваше Величество. Знаете, из чего рождаются дети? Из любви, заботы, надежд и мечтаний. В ваших руках… - Ваако осторожно разжал пальцы мальчика, до сих пор сжатые в кулаки. – В вашем сердце – всё то, о чём они грезили. Вы – венец их любви. Прекрасный, удивительный…
– Тогда почему же отец…
– Он любил вас, конечно любил. То, что вы редко видели эту любовь вовсе не означает, что её не было, так что ваша ненависть и гнев напрасны.
Заговор
Кабинет был отделан в тёплых коричневых тонах: стены обшиты безумно дорогими резными деревянными панелями, мебель выдержана в тех же колерах, но была слишком тяжеловата. Четыре кресла располагались вокруг изящного столика, на котором уютно устроился хрустальный графин, наполненный рубиново-красным вином. Четыре кубка дополняли пасторальную картину. Оставалось лишь описать развалившихся в креслах господ, которые вели неспешную беседу этим солнечным утром. А утро было именно таковым, ибо сквозь цветные стёкла витражей игриво подглядывало за беседующими солнце, встающее над вечной столицей галактической Империи. И порой то, чему было свидетелем безмятежное светило, являлось куда более безобидным, чем этот спокойный внешне разговор.
– Я, конечно, премного благодарен господину Ваако за этот очаровательный напиток. – Высокий светловолосый молодой человек повертел в пальцах полупустой кубок из нежного тонкого хрусталя, и с сожалением поставил на столик. – Но вынужден отказаться.
– Язва мучает? – Ехидно осведомился темноволосый красавец, приподнимая изящно очерченные брови. – Простите, в следующий раз я буду придерживаться вашего меню.
– Язва здесь всего одна, и она только что высказалась. – Коротко хохотнул блондин, ничуть не обидевшись. Так уж получалось, что та среда, в которой приходилось вращаться этим господам, не располагала к откровенности или хотя бы доброжелательности по отношению к оппонентам. – Вообще-то я принципиально не употребляю спиртное с утра.
– У вас принципы?
– Увы.
– Но помилуйте, граф! Какой спирт? Мягчайший напиток, достойный таких гурманов, каковые, осмелюсь заметить, присутствуют в этом кабинете. – Вступил в разговор стройный, но невысокий крепыш, отличающийся необыкновенно жизнерадостной физиономией, так выгодно отличающей его от аристократической скуки, лежавшей словно печать на лицах беседующих. – Ваако знает толк в напитках!
– Уважаемый кузен…
– С вашего позволения, барон Вентрон.
– О, простите, господин барон! Я всё время забываю, что вы позволяете фамильярность только близким родственникам.
– Или стоящим на более высокой иерархической ступени. – Поправил Юрген Вентрон, насмешливо прищурив глаза. – Иногда полезно помнить, что твои кузены, дяди, тёти и собственные братья являются при всём этом ещё и членами правящих кланов. Очень опасными личностями.
– Как это лестно!
– Это был не комплимент, но, если желаете, я специально для вас заведу книжечку, куда буду записывать все меткие умозаключения и определения, пришедшие мне на ум во время общения с вами, милый кузен Фридрих!
– Очаровательно! – Блондин Фридрих подмигнул темноволосому Ваако. – Как-нибудь мы обязательно почитаем её вместе, попивая коньяк перед камином…
– А мой труп будет тем временем остывать у ваших ног? – Юрген рассмеялся. – Ваако, будь любезен – что это за вино?
– «Лэриньо» сорокапятилетней выдержки.
– Разумеется, в любое другое время я поболтал бы с вами, господа, но у меня много дел. – Четвёртый раздражённо пристукнул тонкими холёными пальцами по подлокотнику кресла. – Я получил приглашение Ваако, и там было сказано, что речь пойдёт не о семейных конфликтах и склоках, и тем более не об обсуждении качества сего вина, а о чём-то по-настоящему важном.
– Простите, наш вечно занятый друг. – Дурашливо поклонился в его сторону Юрген. – У нас и в мыслях не было строить вам препятствия. Всем в Галактике известно, что у господина Яроша Барра не может быть каких-то неважных дел. Ведь стоять на страже Империи – весьма почётное и опасное занятие.
– С вами – ещё страшнее, чем на границе во время атаки разъярённых кралдов.
– Ещё один комплимент в вашу копилку, граф!
– Между тем Ярош прав. – Ваако встал и направился к каминной полке, делая вид, что не замечает три пары настороженных глаз, следящих за ним. Наоборот – ему нравилось держать гостей в напряжении. Он с удовольствием представил, как насмешник Юрген сжимает в потной ладони рукоять спрятанного в рукаве стилета (отравленного, разумеется), красавец Фридрих ван Эрт просчитывает варианты дальнейшей бойни, а Ярош Барр, без сомнения – думает о том, где и как будет прятать тела. Ваако всё это знал, и почти услышал слитный вздох облегчения, когда снял с мраморной доски всего лишь изящно выгнутую трубку и стал набивать её душистым табаком. – К делу, господа. Я никогда бы не подумал, что придётся это говорить, поверьте, но теперь все присутствующие в этой комнате должны сделать решающий вывод: кому вы верны?