Вангол

Прасолов Владимир Георгиевич

— Я уже не помню, когда я так весело гулял на свадьбе, — признался Новиков своим коллегам, возвращаясь в палатки, — надо же, и это в глухой тайге. Никогда бы не подумал.

Точно такая же мысль сверлила в это же время мозг другого человека, за несколько тысяч километров от этих мест. Волохов в колонне пешего этапа, спускаясь с пологой сопки, увидел огромный лагерь. Насколько хватало глаз, тянулись ряды бараков, занимая огромную котловину между сопками, разрезанную надвое извилистой, блестящей чертой небольшой речки. «Сколько же здесь людей? Это же город, огромный город. Надо же, и это в глухой тайге. Никогда бы не подумал».

Многое пришлось повидать Волохову за эти почти два года: этапы, пересылки, вагоны и бараки, переполненные людьми, лагеря, лагеря,

лагеря. До чего разномастный народ окружал его, тут были представлены все общественные слои его необъятной Родины. Жулики всех мастей и воры держались отдельно и были сплочены своими законами, политические и враги народа были разобщены, грызлись между собой по идейным разногласиям. Они были как бы между молотом и наковальней. С одной стороны их терзали уголовники, с другой — угнетала администрация лагерей. Многие, очень многие считали себя невинно осуждёнными и надеялись, что ошибка будет исправлена. Среди этих людей большинство были фанатично преданы идеям большевизма и боготворили своего вождя, товарища Сталина, виня в своих злоключениях всех, кроме него. Была и тонкая прослойка людей, понимавших всю суть беды, постигшей российский народ. Волохову повезло, он волею случая оказался среди них. Эти люди, трезво оценивая ситуацию, держались сплочённо, не высказывая своих истинных мыслей, стараясь не выделяться из толпы, общались в своём тесном кругу. Их основная цель была определена. Выжить в лагерях и, вернувшись, сделать всё для свержения коммунистического режима. Они прекрасно понимали, что лагеря нашпигованы сексотами и стукачами, поэтому попасть в их круг и обрести доверие этих людей было очень непросто. Волохов, оказавшись в лагере, первое время не общался ни с кем вообще, он не писал никаких жалоб, потому что ещё в застенках Читинской тюрьмы понял всё. Он не злился даже на того наглого следователя и молодцов из ОГПУ, избивавших его на допросах. Он просто понял, что сейчас он должен расплатиться за те грехи, которые лежали на нём с давних пор Гражданской войны. И это не суд людской или сталинский режим упрятал его сюда, а Божий суд очищает его от той крови и грязи, которой он по молодости и глупости нахватал на свою душу. Раз так, так и должно быть, решил он для себя раз и навсегда. Сцепив зубы, он нёс все невзгоды лагерной жизни, и никто из заключённых не слышал от него ни разу ни просьбы, ни упрёка. В работе, на лесоповале, пахал до седьмого пота, никак не реагируя на советы бывалых зэков — не рвать одно место. Им было не понять, они отбывали срок. Он — отрабатывал грехи, своим потом и кровью отмывал душу, очищал её от скверны. Как-то вечером, после ужина, к нему подошёл мужчина средних лет, жёсткий колючий взгляд его глаз встретился с твёрдым взглядом испытавшего многое казака.

— Иван Волохов ты будешь? — спросил он сидевшего на нарах и штопавшего рваную рубаху Волохова.

— Я буду, — ответил Иван, не прекращая своего занятия.

— Привет тебе от друга твоего, Макушева, — чуть тише произнёс незнакомец. — Разговор есть, приходи перед отбоем в третий барак, я там тебя встречу.

С этими словами мужчина отвернулся от него и отошёл в сторону, не ожидая ответа. Игла замерла в руке Ивана, когда он услышал о Степане. Он не успел ничего сообразить и ответить, как передавший ему привет скрылся. «Макушев, Степан, как он нашёл меня?» — не выходило из головы у Ивана. Вот это фокус. Конечно, надо сходить на встречу, решил он, наскоро зашивая прохудившийся рукав. Часа через три Волохов подходил к третьему бараку, у входа в который, присев на корточки, сидели несколько зэков, дымя махоркой. Когда он приблизился, один из них встал и, как старому знакомому, улыбаясь, сказал:

— Привет, зёма, заходи, потолкуем, — пропустив его впереди себя в барак.

Волохов вошёл и, провожаемый этим «земляком», дошёл до конца барака, где в небольшой комнатке его ждал передавший привет от Степана мужчина. Увидев Волохова, встал и, протянув руку для рукопожатия, представился:

— Семёнов Иван Гаврилович, рад с вами познакомиться.

— Иван Прокопьевич Волохов, — крепко пожав руку, ответил Иван. Взглянув внимательно на человека, пригласившего его на разговор, Иван спросил: — Вы знакомы со Степаном? Где он? Видели его? Что за разговор у вас ко мне?

Семёнов улыбнулся:

— Ой, как много вопросов сразу. Боюсь, на все не отвечу, но могу сказать, что лично с ним незнаком, но привет от него передать мне поручили те, кому он доверяет и просит вас доверять им. Так что присаживайтесь, Иван Прокопьевич, разговор у нас будет долгий.

Иван сел на табуретку, и, пока Семёнов заваривал и разливал по кружкам чай, он осмотрелся в комнате, обратив внимание на то, что на стене висит оправленный в деревянную рамку портрет великого вождя.

— Это для отвода глаз, — заметив взгляд Волохова, пояснил Семёнов. — Этого мерзавца приходится терпеть, но мы уверены, что придёт время, когда его портреты снимут со стен, а самого поставят к стенке.

«Провокатор!» — первое, что пришло в голову Волохову, когда он осмыслил сказанное Семёновым. Вот сволочи, не успокоились, значит, а он, как мальчишка, поверил, что от Степана весточка. Волохов не спеша встал и спокойно сказал Семёнову:

— Вот что, Иван Гаврилович, чай я пить не буду, у себя напился. Спасибо за привет от знакомого, ну а раз вы его не видели, то разговаривать-то о чём? Пойду я, спасибо за угощение. — С этими словами Иван сделал шаг к выходу.

— Стойте, Иван Прокопьевич, извините, но Макушев просил ещё передать, что никогда не забудет, как вы зашили дратвой его разрубленную мадьяром спину.

Волохов повернулся и увидел на лице Семёнова извиняющуюся улыбку.

«Об этом мог знать только Степан и никто другой», — подумал Волохов, вот дьявол, значит, всё-таки это от Степана.

— Так какого… — Он не успел договорить, Семёнов поднял руки и, ещё раз извиняясь, сказал:

— Иван Прокопьевич, извини, дорогой, но я не мог не проверить вас. Время-то идёт, люди меняются. Присаживайтесь, попьём чайку, поговорим серьёзно, не обижайтесь.

— Хорошо. — Иван уселся и, отодвинув горячий чай, стал скручивать козью ножку.

Он действительно был взволнован. Степан доверил кому-то тайну, связывавшую их многие годы, причём Степану эта тайна, став достоянием органов, будет стоить свободы, а то и жизни. Это неспроста. «Он пошёл на это только для того, чтобы убедить меня в доверии к этому человеку. Что ж, значит, это очень серьёзно». Сделав для себя вывод, Иван сказал:

— Я слушаю.

Прикурив и пустив облако крепкого дыма, Иван внимательно посмотрел на своего собеседника, прихлёбывающего из железной кружки горячий чай.

— Вот и ладно. Чтобы не ходить вокруг да около, скажу сразу, что мне сказали о вас как о человеке, которому можно всецело доверять. Кто сказал и кто это — мы, объясню тоже сразу. Мы — это группа сопротивления режиму. Не тюремному, нет, сталинскому режиму.

— Сталинскому? Вы хотите сказать, что здесь и сейчас можно как-то сопротивляться советской власти? — удивлённо, с недоверием спросил Волохов.

— Можно и даже нужно, — твёрдо ответил Семёнов. — Нужно, потому что не все люди идиоты, слепо идущие за усатым поводырём. Есть огромное число людей, понявших суть происходящего в стране и, несмотря на террор и геноцид, готовых к действию. Наша задача сейчас — объединить этих людей. Для начала найти их и сохранить в условиях лагерей, помочь им выжить, по возможности вывести из-под удара администрации и гнёта уголовников. Нам нужны проверенные и надёжные люди. Вас рекомендовал ваш друг и активный участник нашего движения Макушев.

— Если бы вы не заручились его рекомендацией, я был бы на сто процентов уверен, что это — провокация чекистов, — сказал Волохов, выслушав Семёнова. — Чем я могу быть полезен?

— Вы понимаете всю серьёзность принимаемого решения и те последствия, которые могут наступить в случае провала? — вопросом на вопрос ответил Семёнов.

— Понимаю.

— Тогда я очень рад, что мы в вас не ошиблись. Особых изменений в вашей повседневной жизни не произойдёт. Просто в определённый момент вам скажут, где, в каком месте нужно быть и что сделать. Эти поручения нужно выполнять во что бы то ни стало, точно и в срок. Эти, может быть, непонятные для вас действия являются всегда составной частью глубоко продуманных операций, направленных на достижение определённых целей. Поверьте, эти цели ставятся и достигаются честными людьми во благо Родины.