Ванильный альбом. I
Шрифт:
– Да у них память короче, чем у блондинок! За тысячи лет одни и те же цели – лишь лозунги и оружие разное. – Смерть перешла к очередному трупу и принялась жадно есть. – Людишки только во имя Творца миллионы жителей планеты укокошили, доказывая, что именно их Бог самый лучший и добрый. Всё время что-то у него выпрашивают, вымаливают, на чудо надеются, а сами задницу оторвать не могут и за ум взяться. Им и скрижали каменные с правилами дали – соблюдай только. Так нет же, на свой лад перетолковали, и давай верой меряться. А потом и про неё забыли, напридумывали
– Я верю, что однажды ты по-настоящему останешься голодной, – мягко улыбнулся Ангел.
– Не дождёшься, романтик в перьях! Пока есть мир, обязана быть и я. Ты думаешь, мне раньше не хотелось быть такой же чистенькой и добренькой, как ты, со своими подчиненными? Тоже с удовольствием летала бы в облаках да пила нектар. Но если есть дом, обязательно должен быть тот, кто его убирает. Творец сам дал мне эту работу. Помню, как вначале меня воротило от вкуса крови, запаха сырого мяса. Прямо до тошноты. Потом понравилось, вошла во вкус и сейчас ты даже не представляешь, сколько удовольствия получаю. Это ты спасаешь их души, а я на другой стороне баррикад. Чем больше умрёт, тем мне вкуснее.
– А когда все исчезнут, что есть будешь?
– Ну, ты как первый раз замужем! – хохотнула Смерть, – пока существует планета, на ней всегда найдётся, чем поживиться. Сколько на наших глазах цивилизаций пропало? А ведь считали себя самыми умными, продвинутыми. И что? Пшик, и всё. Потом опять с пальмы слезут, колесо изобретут и хвастаются друг перед дружкой своими достижениями. И какой умник придумал называть этот вид «гомо сапиенс»? Что в них разумного? После очередной катастрофы следов и с огнем не сыщешь, будто и не было никого.
– Ты не права. Они дети своего времени. Рождаются, любят, живут. Медленно идут к свету, пробиваясь сквозь тьму.
– Да какой свет? Его и не видно! Кто несёт? Единицы! Остальные как рыбы, плывут по течению до самого моего прихода. Холодные, безвольные, злые, жадные.
– Ты просто не знаешь, что такое любовь и как она меняет всё живое.
– Это, что ли, твоя любовь? – Смерть кивнула в сторону склонившегося невдалеке солдата, рыдающего над погибшим другом. – Сейчас он ревёт, завтра кто-то другой над ним будет. Получается, любовь – это слёзы?
– Да, – кивнул Ангел, – и слёзы тоже. Они разные бывают, от горя или от счастья. Это эмоции неравнодушных. Во всей Вселенной нет ничего прекраснее любви. Она несёт тепло, счастье, радость, свет, спасая мир от хаоса, так милого тебе. Когда человечество это поймет, многое изменится, уж поверь.
Почувствовав еле бьющуюся жизнь около разорванного взрывами окопа, Ангел, стараясь не выдать своего волнения, медленно подошел поближе, остановился, разыскивая взглядом источник.
Смерть, бросив жевать, рванула в ту сторону, но Ангел, резко взмахнув крыльями, отбросил её назад. Затем подошел к увиденному телу и прикрыл его собой.
В это время лежащий в чёрной грязи маленький солдатик хрипло вздохнул и шевельнулся, приоткрыв глаза.
– Ещё один, – подошел к
– Всё равно мой будет, – злобно фыркнула Смерть, – не сейчас, так в следующем бою. Вряд ли доживет до старости.
– А вот это мы ещё посмотрим. – Ангел продолжал укрывать солдатика крыльями не оставляя, пока того тащили в медсанбат. – Кто знает, – крикнул он Смерти, которая, махнув на него рукой, вернулась к прежнему занятию, громко чавкая, – может, в будущем этот мальчонка станет тем, кто закончит с войнами.
– Наивный дурак! – смачно рыгнула Смерть и потянулась к новой жертве.
Белая птица
– Ты будешь спать или нет? – недовольно фыркнула заспанная женщина, щурясь от яркого света лампы. – Сколько можно прыгать туда-сюда?
– Сейчас, милая. – Пожилой худощавый мужчина, включив свет в спальне, что-то рассеянно искал на прикроватной тумбочке. – Куда-то положил записи, не могу найти.
– Если ты про вырванный из дочкиной тетради листок, он на твоём столе справа, под журналом. – Супруга отвернулась, прикрыв глаза рукой.
– Жаклин, ты прелесть! – мужчина улыбнулся и поспешил в кабинет.
– Вот, паразит, опять свет забыл выключить. – Женщина вылезла из-под теплого одеяла и, тихонько ругаясь, пошла к выключателю. Она уже давно привыкла к ночному образу жизни мужа, который мог до утра засиживаться над очередным исследованием, а потом весь день зевал, поглощая кофе литрами.
– Ты же доктор! – корила она его. – Сам себя в могилу загоняешь таким режимом.
– Милая, – отшучивался тот, – рожденный утонуть в авиакатастрофу не попадет. К тому же мне хорошо думается, когда все спят и в доме наступает тишина.
Утром, подавая ему на завтрак свежезаваренный кофе и тосты с паштетом, Жаклин не выдержала и пригладила седые волосы мужа, торчащие в разные стороны:
– Йозеф, ну когда ты угомонишься? Вечно занят, весь в работе. Надеюсь, там, в Австралии, пару дней выделишь нам с детьми. Знаешь, как мне некомфортно лежать на шезлонге, когда рядом нет тебя.
– Конечно, дорогая. – Мужчина улыбнулся, в его добрых глаза заплясали яркие искорки. – Предлагаю взять яхту и пробороздить вдоль побережья. Как тебе такая идея? Детвора точно будет рада.
– Милый, ты прелесть. – Женщина наклонилась, обняла супруга со спины и нежно поцеловала в шею. – Ладно, пойду будить мальчишек, а Анна пусть ещё немножко поспит. Вчера допоздна писала какой-то школьный доклад. Ещё один полуночник растёт, вся в отца!
Позавтракав, Йозеф Ланге уехал в основанный им много лет назад Институт глобального здоровья и развития, где работал исполнительным директором по науке. Нужно было кое-что подправить в докладе, с которым собирался выступить на международной конференции в Мельбурне. Вчера ночью его осенила прекрасная идея, которую хотелось внести в общий текст.