Ванильный альбом. I
Шрифт:
– Мы с тобой, Паша, за одной партой сидели, одни фильмы смотрели, одинаковые книги читали. Как так получилось, что ты наёмником стал, оружие против своих же поднял? Почему на контракт в нашу армию не пошёл?
– Ты шутишь? – Павел усмехнулся. – За пару рублей жизнью рисковать? Знаю я, сколько вам платят. Это только ваше начальство да политики с поставщиками жиреют от войны, а вы для них как расходный материал, словно грязь под ногами. Им даже лучше, что здесь так много гибнет. Можно под это ещё больше денег выпросить из бюджета.
– Хватит! – Алексей стукнул ладонью по столу.
– Ты мне рот не
– Я офицер, Паша, принимал присягу. – Алексей смочил спиртом пересохшее горло. – Да, армия сейчас в полной заднице, как и вся страна. Но если заразу, которая отсюда прёт, не остановить, она расползётся ещё дальше. И тогда не только мы с тобой, но и наши родители, наши братья и сестры, наши дети будут в смертельной опасности. Вот за это и воюю. Всё остальное – мелочи. Не деньгами счастье измеряется, а улыбками близких людей.
– Как был романтиком, так и остался. Тьфу. – Павел сплюнул на пол, протянул руку и налил в кружки спирт. – А я здесь по своей воле. Денег заработаю – и домой. Никому ничего не должен.
– Ошибаешься, друг мой, мне должен, пацанам моим погибшим должен.
– Ой, Лёха, только не надо мне морали читать!
– Ладно, – Алексей снова закурил, успокаивая нервы, – ругаться не будем. Давай по делу. Как здесь оказался?
– В городе на рынке с мужичком одним познакомился, Алим-ханом зовут. Он дешевле всех сигареты продавал. Слово за слово, стали здороваться, разговаривать. Дядька оказался болтливым и очень добродушным. У меня в мыслях было сигаретный ларёк открыть, стал советоваться, мало ли какие подводные камни ждут. Это только в чужих руках всё толще. Когда Алимхан узнал, сколько у меня денег, рассмеялся, а потом по секрету рассказал, что есть одно место, где можно много и быстро заработать. Рискованно, конечно, но, как говорится, кто не рискует… – Павел замолчал, взял пачку, вытащил сигарету, покрутил её в руках и положил обратно на стол.
– Много вас таких? – вопросительно кивнул Алексей.
– Полно. В нашем отряде из чеченов только командир Алик. Вернее, был командиром, ему сегодня первой же крупнокалиберной пулей полчерепа снесло. А так в составе пару арабов, ни бельмеса не понимают, есть латыш, два украинца, осетин, остальные – русские. Подмосковье, Рязань, Киров, Пенза и так далее. Со всех краёв нашей необъятной. Все за одним приехали: быстро заработать и при этом выжить. За убитого солдата Алик платит сотку баксов, за офицера – от пятисот до тысячи, в зависимости от звания. В других отрядах, знаю, тарифы намного меньше.
– Паша, – Алексей поднял глаза на собеседника, покачал головой, – при тебе была внушительная сумма.
Тот вздохнул, развел руками.
Снова выпили, но алкоголь почти не брал – слишком напряжены были нервы. Разломав последнюю сигарету, Алексей протянул половину Павлу, затем смял пустую пачку:
– У меня в роте большие потери.
– Если неделю назад, то мы, – кивнул Павел, опуская глаза. – Алик сказал, из-за него невозможно большим людям с гор в долину войти.
– Кто головы солдатам резал? – Алексей скрипнул зубами, стараясь сдержать накатившийся гнев.
– В отряде есть несколько откровенных ублюдков. Да и арабы любят развлекаться. Нравится им безоружных убивать. Однажды захватили несколько человек – те заблудились и случайно к нашему лагерю вышли. Среди них был молодой лейтенант, только из училища выпустился. Так эти придурки на глазах пленных с него живого шкуру содрали. Алик после этого запретил так делать – уж больно летёха громко кричал. Поэтому у этих упырей одна забава осталась: головы отрезать и на палки надевать, чтобы страх на ваших солдат нагонять.
– Упырей? – хмыкнул Алексей. – Это вроде твои боевые товарищи.
– Обезьяна им товарищ, – отмахнулся Павел. – У нас чисто деловые отношения. В бою друг за друга, иначе все можем пропасть, а на привале каждый за себя. Так и живём.
– Не страшно, что на зону скоро отправишься?
– Чего бояться? Здесь всё схвачено. Ты нас сегодня в гарнизон отправишь, а завтра всех или выкупят, или выменяют на ваших пленных. Так что скоро буду в горах шашлык из барашка есть.
– Не будет так, Паша. – Алексей покачал головой.
Ближе к вечеру, когда яркое солнце опустилось ниже, намереваясь укрыться за снежными шапками гор, пленных наёмников расстреляли из их же оружия, чтобы в будущем не давать шансов военным следователям обвинить командира роты в убийстве «мирных» жителей. Обычно после таких показательных допросов подозреваемые офицеры не возвращались в свои части. Лишь через некоторое время их семьи получали похоронки.
– Моим не говори, что встречались, – перед смертью попросил бывшего друга Павел. – Пусть для них я всегда буду живой.
– Хорошо, – кивнул Алексей.
Он мог спасти своего друга, пусть даже вступившего на коварный путь наёмника, но сердце, всё ещё помнящее босоногое детство, молчало, забитое кровью погибших солдат, которые ещё совсем недавно сидели за школьными партами, мечтая о взрослой жизни.
После того как эхо автоматных очередей затихло, потревожив вечернюю тишину, яму, куда были сброшены тела, засыпали при помощи бронетранспортера, резво покрутившегося над убитыми.
Мерзость этой войны заключалась в особой жестокости, массовом предательстве и каком-то необъяснимом стремлении к наживе с обеих сторон. Одни убивали и грабили соседей из-за того, что те были другой национальности или верили не в того бога. Другие бойко продавали оружие и секреты, не заботясь о том, сколько смертей это несет своим же товарищам. Третьи ловко зарабатывали миллионы на мифических поставках или торгуя политическими дивидендами. Огромной стаей падальщиков вся эта братия кружила над разрушенными домами, над тысячами трупов, над безудержным человеческим горем, вытаскивая для себя жирные куски. Большая же часть населения некогда большой страны была занята банальным выживанием, и её меньше всего интересовало, что где-то кипели бои, рвались снаряды, лилась кровь.