Ванильный альбом. I
Шрифт:
Последний раз моргнув глазками, девочка погрузилась в сон, уносясь куда-то высоко, чтобы больше не вернуться. Прошло совсем немного времени, и белая причудливая снежинка, подарок самой Метелицы, покружившись, медленно опустилась на длинные ресницы ребёнка. И так осталась лежать, не растаяв…
Девятая жизнь
– Привет! Давно не виделись, – седой Ангел присел на краешек кровати, на которой маленьким худеньким калачиком лежал серый кот.
– Да уж, –
– Не возражаешь, если побуду немного?
Кот ничего не ответил, лишь ещё больше наклонил голову, уткнувшись носом в лапы. Он умирал. Жизнь медленно, мучительно уходила из него, с каждым ударом сердца, с каждым вдохом.
– Это твоя последняя, девятая. – Ангел сложил руки на коленях, глядя на несчастное животное.
– Знаю, – ответил кот, – как говорил один человек: всё проходит…
– Людям меньше повезло, у них всего одна жизнь, а потом сразу в вечность или как Творец решит. А помнишь, как мы впервые познакомились? – Ангел грустно улыбнулся. – Ты был такой забавный, маленький, с чёрной шёрсткой, ни единого белого пятнышка.
Кот кивнул головой:
– Я тогда только родился. Ещё слепой был. Человек забрал меня от мамы и весь наш выводок закопал в саду. Буднично вырыл яму, бросил нас туда, плачущих, и молча засыпал землёй. Ты тогда впервые нёс мою душу на небо.
– Всё верно, я тоже был совсем молодой, поэтому очень переживал за тебя, долго не мог успокоиться. Это уже потом насмотрелся всякого. И вроде пора бы зачерстветь, но пока не получается.
– А второй раз, – продолжил кот, – опять же сразу после рождения, человек посадил меня в мешок и бросил в пруд. Я барахтался, умолял, но вскоре нахлебался холодной воды и утонул. Наверное, поэтому впредь жутко боялся всего мокрого, прямо до трясучки. Каждый раз, слушая, как идёт дождь, чувствовал леденящий ужас жуткой смерти.
– Ты был весь мокрый, и я согревал тебя, прижав к сердцу, пока поднимались.
– Впрочем, все остальные шесть жизней были такие же безрадостные. – Кот прикрыл глаза и долго лежал не шевелясь. Лишь по еле заметному поднимающемуся и опускающемуся боку было понятно, что он ещё дышит. Ангел, стараясь не тревожить животное, молчал.
Минут через пять, набравшись сил для разговора, серый кот снова приоткрыл глаза:
– Однажды ради развлечения человеческие дети бросили меня собакам, те и разорвали.
– Это была четвертая, – вздохнул Ангел. – Помню, как плакал, держа в ладошках твою разорванную душу. Ох, дети-дети, – он покачал головой, – иногда они бывают очень жестоки, совершенно не зная и не понимая цену ни своей жизни, ни тем более чужой.
– А помнишь ту семью, в которой я рос, – где-то в районе Фонтанки, в доме с очень высокими
– Помню…
– Когда началась блокада города, ближе к зиме, хозяин свернул мне шею и сварил суп, чтобы накормить умирающую семью.
– Насколько знаю, через две недели они всё равно умерли с голоду. – Ангел перекрестился. – Упокой их, Господи.
– В одной из жизней, – продолжил кот, переведя дыхание, – пьяный хозяин взял меня за хвост и размозжил голову о стену за то, что громко кричал, как ему показалось. Так что, мой дорогой друг, – подвел он резюме, – жизней-то девять – а что хорошего я видел в них?
– К сожалению, ты прав. – Ангел опустил голову, рассматривая морщинистые руки.
– Мне кажется, котам и дают столько шансов, чтобы хоть один разок получилось насладиться существованием перед полётом в вечность. Мне удалось почувствовать это только сейчас, в последней жизни. – Кот снова уткнул мордочку в лапы и замолчал.
– Онкология? – Ангел прикоснулся к мягкой шёрстке домашнего питомца, чувствуя проступавшие сквозь кожу кости.
– Она самая, проклятая. – В глазах кота сверкнули слезы. – Ещё пару месяцев назад прыгал, как сайгак, кровь с молоком, шерсть блестела. А недавно увидел себя в зеркале и не узнал – беспомощный старик. Страшный, худой, облезлый. Да ещё эта постоянная боль внутри, от которой не сбежать. Хозяйка и лекарства давала, и уколы делала, а что толку, если изнутри гниёшь. Устал бороться, выдохся. Всё, пришло моё время уходить.
– До сих пор больно? – Ангел сочувственно погладил кота.
– Уже нет, – устало произнес тот. – Как четыре дня назад есть перестал, пропала боль вместе с силами.
– Страшная болезнь, – Ангел угрюмо покачал головой, – и для людей, и для животных. Все одинаково страдают. За всё время столько этих ужасов насмотрелся, поэтому и поседел рано.
Наклонившись, он поцеловал кота в лоб:
– Не волнуйся, скоро всё закончится.
– Да я не за себя, за хозяйку переживаю, не хочу, чтобы с моим уходом у неё остался шрам на сердце.
– К сожалению, этого не избежать: чем крепче любовь, тем глубже раны.
– Ты уж присмотри за ней, как меня не станет. – Маленькая слезинка выкатилась из зеленого глаза, пробежала по мокрой тропинке мимо носа и спряталась в одеяле.
Кот помолчал, затем немножко повернул голову набок, чтобы легче было говорить:
– Я хорошо помню тот день, когда меня купили и привезли в этот дом. Старший человек вытащил из сумки, поставил на пол. Стою, озираюсь, думаю, куда спрятаться. Страшно же, всё-таки опять от мамы оторвали. А девочка, худенькая такая, подскочила, на руки меня взяла, к себе прижала. Ты бы видел в этот момент её глаза – сколько в них было счастья! С тех пор много лет прошло, – кот тяжело вздохнул, – девочка превратилась в девушку, а всё так же меня любит.