Ванька 8
Шрифт:
Ну, у меня тоже свои дела, не менее важные…
Незаметно как-то быстро стемнело.
— Калмыков, возьми троих. Сползайте, осмотритесь. Получится — снимите у германцев секретный пост…
Командир первой роты весьма неопределенно махнул в сторону позиций германцев стоящему перед ним ефрейтору.
— Тихо только, не нашумите…
Ротный заметил меня.
— Добрый вечер, Иван Иванович. Вы тут как?
— Дела и заботы медицинские. — в ответ улыбнулся я. — Осматриваюсь.
— Приглашаю в гости на новоселье.
— Не вижу
Слова Рязанцева подтвердились — землянка ротного напоминала хорошую квартиру. Стол порадовал. Это — опять же спасибо союзникам.
Через полтора часа наше застолье прервали. Калмыков с товарищами притащили двух пленных немцев, их винтовки и пару ящиков ручных гранат.
— Мы — тихо. Никто и не заметил…
Уже на следующей неделе все четверо получили солдатские Георгиевские кресты. Лохвицкий лично их вручал. Калмыков ещё стал младшим унтер-офицером, а все трое рядовых — ефрейторами. Разведчики были представлены командиру французского корпуса, затем — командующему армией, а позднее их даже возили в Париж. Дома бы такой чести разведчикам не досталось. Подумаешь, притащили двух германцев. Дел-то.
У командира первой роты я долго засиживаться не стал — надо было работу своих подчиненных проверить. Времени у них было достаточно, посмотрим, каков получился результат. Дело руководителя — не самому работу работать, а правильно её организовать. Ну, и проконтролировать результат со всей строгостью…
Глава 7
Глава 7 Ночная вылазка четвёртой роты
Всё хорошо в жизни никогда не бывает. Тем более, на войне. Удачная вылазка наших разведчиков неожиданно получила непредсказуемые последствия.
На выделенном нам участке фронта стояло затишье. Германцы не атаковали, нам подобного приказа от французов тоже не было.
Через полтора месяца первый батальон бригады отвели в резерв, а его место занял третий батальон. Курортная жизнь у них закончилась.
Тишь да гладь продолжалась, даже сильных перестрелок не случалось. Солдаты сидели в землянках, ели и спали.
Бывая на передовых позициях я заметил, что многие даже располнели. Чего не прибавить веса от такой жизни? Сказывалось и питье вина, которого выдавали по литру в день.
Нижние чины играли в карты, обсуждали счастливчиков, которые в первый день на здешнем фронте стали кавалерами высших солдатских наград.
Ещё и в Париже побывали, а президент Франции чуть ли не руки им пожал.
Удивление французов их успеху, оказывается, имело свою причину. Во французской армии существовало правило — если надо было взять «языка», то определялся участок, на котором у германцев были расположены секреты, и по нему артиллерия начинала открывать сильнейший огонь. Такой, что полностью отрезал немецкому секрету путь к отступлению. Тут французские охотники и брали их в плен. Союзники, когда им стало известно, что наши разведчики взяли в плен двух немцев без всякого
Некоторым офицерам тоже орденов желалось. Это до беды и довело.
Командир четвертой роты со своим фельдфебелем решили, что и они побывать в Париже достойны. Не поставив в известность штабы полка и батальона они решили провести ночную вылазку. Соседние роты тоже не оповестили. Захватим де немецкие окопы, пленных получим толпу, кресты на грудь…
Ночь выдалась тёмная, небо заволокло тучами, на вытянутую руку уже ничего видно не было.
Сто с лишним солдат и унтеров под командой ротного командира как могли тихо выползли из окопов и направились в сторону германцев.
Линия фронта, она не по линейке черчена. Имеет неровности и изгибы. Такой и на участке четвертой роты был.
Пройдя наши проволочные заграждения разведка четвертой роты сбилась с пути и всех за собой утащила. Сотня нижних чинов во главе с командиром роты оказалась на участке второй роты. Опять же нашей, а не германской.
Думая, что это уже проволочные заграждения противника, разведчики тут же начали делать проходы.
Секреты второй роты, услышав характерные звуки, тут же доложили дежурному по участку, а уже он — командиру второй роты.
Тот немедленно вывел своих подчиненных из землянок и они встали на боевые ступени. Огня пока им не было приказано открывать — пусть германцы ближе подползут. Ночь же, ничего не видно…
Вторая рота навела пулеметы в сторону звуков перерезаемой проволоки.
Привели в полную готовность минометы.
Снайперы заняли свои позиции.
Гранаты тоже полететь на головы противника были готовы. Бойцы уже предохранительные колпачки с детонаторов сняли.
Вся вторая рота замерла. Сейчас как вдарим… Полетят клочки по закоулочкам.
Тут и красная ракета взлетела. Повисла на своём шелковом парашютике, освещая всё вокруг. Это командир второй роты своим бойцам сигнал подал.
Зашипели траншейные пушки.
Полетели ружейные и ручные гранаты.
Начали бить пулеметы.
Сотни винтовок включились в работу.
Ракеты взлетали одна за другой — ими нас французы не жалея обеспечили.
Тысячи пуль начали терзать солдат четвертой роты. За проволокой стали слышны крики раненых и хрипы умирающих, однако, что это свои же с жизнями расстаются в окопах второй роты не понимали.
Свои били своих. Четвертая рота тоже огнём на огонь ответила.
Стрельба продолжалась более часа.
Четвертой роте повезло — командир второй роты решил сам отбиться и не попросил помощи артиллерии. Если бы он это сделал, от охотников из четвертой роты одни рожки да ножки остались.
Четвертая же рота, встретив сильное сопротивление противника, так они думали, начала отползать и вернулась в свои окопы.
Бой затих.
Двадцать семь трупов.
У меня — тридцать шесть пациентов разной степени тяжести.