Ванька-ротный
Шрифт:
– Пошли! Солдаты облегченно вздохнули и сразу заторопились. Только что они перед ним стояли с обнаженными головами, а теперь живой он стал им ****** в тягость, и не нужен. Освещенные всполохами пожара дома и заборы снова поплыли назад. Отблески пламени и вспышки пожара иногда прорывались сквозь черные ******
– 11 – Через некоторое время под забором мы увидели ещё одного упившегося солдата. Этот удобно лежал на мягкой траве и храпел, как говорят, на всю Ивановскую. Будить и толкать его солдаты не стали. На углу темного переулка лежали еще двое мертвецки пьяных солдат. Один устроился на крыльце, а другой, как бы чином пониже, валялся на земле в ногах у верхнего. Хорошо, что мы не понесли на себе того, первого! Тут нужен целый обоз, чтобы собрать всех пьяных и вывести их города! Ничего! Подберется огонь, клюнет
– Мы идем по верному следу! – говорит мне старшина. И действительно, завернув за угол мы подошли к раскрытым железный воротам. На полукруглой вывеске из металлической сетки, обрамленной литыми завитушками и вензелями, красовалась рельефная надпись: "Ржевский спирто-водочный завод. " А ниже под ней и гораздо мельче и тоже литыми буквами было указано, что основан [он] в 1901 году. Солдаты задрали носы, из под касок не очень видно, и стали читать надпись на вывеске. Я приказал стоять всем на месте и к открытым воротам не подходить.
– Читайте издалека! Котелки не отвязывать!
– У меня плохое зрение, товарищ лейтенант! – пробасил верзила солдат хриплым голосом. Я отстегнул кобур, вынул наган, перебросил его в руке, как это делают в кино на экране, и погрозил стволом в его сторону.
– Ты у меня сразу прозреешь!
– Отойти всем к забору, с тротуара никому не сходить! Солдаты послушно и нехотя попятились все к забору.
– Еле ноги волокут! А туда же!
– Учуяли спиртное и губы развесили! На спиртное, видать, у вас губа не дура!
– Только сделай кто шаг вперед, уложу на месте!
– Я не шучу! Это всем понятно?
– Вам видно мало четверых, которые валяются на улице?
– В разведку пойдет старшина. Разрешаю ему взять с собой одного солдата! А вы стойте на месте, смотрите на вывеску и нюхайте издалека! И не курить никому! А то от одной спички на воздух взлетите! Старшина позвал с собой солдата Захаркина. Старшина и солдат, которому теперь было оказано особое доверие, скрылись в проходе железных ворот. Я понял сразу, что солдатам нужно выдать определенную порцию водки. Пусть немного оттает солдатская душа, и отойдут одеревеневшие ноги. Грамм по сто пятьдесят, не больше, прикажу старшине выдать каждому. И без всякой личной инициативы с их стороны, когда придем на место ночевки.
– 12- Наш командир роты старший лейтенант Архипов, которого теперь не было с нами, осудил бы меня. Я дал старшине по сути дела молчаливое согласие. "Додуматься надо!" – сказал бы мне старший лейтенант. "Взял и разрешил старшине отправиться за спиртом!" Но попробуй, не разреши, удержи их насильно – говорил мне внутренний голос. Они ночью, когда все уснут, потихоньку уйдут и напьются [в три горла] как ******. Накачаются до потери сознания, потом их бегай, ищи, собирай [в полыхающем городе]. Трудно знать наперед, что это за народ и на что они [ещё] способны? Больше месяца вместе и ни одного из них как следует, не знаю. Приглядываться – приглядываюсь. Но и жду от любого какой-нибудь выходки. Кто из них надежный? А кто всю жизнь разгильдяй? Возраст тут не причём. Всё зависит от привычек и характера человека. Пусть лучше идут за ведром со спиртом, как телок за ведром с пойлом. А на счет выпивки, они однажды себя уже проявили. В эшелоне, когда ехали на фронт, поезд стоял в Москве на станции в Лихоборах, сумели они тогда незаметно от всех пронести в вагон бутылки спиртного. "Выпей, лейтенант! – просили они. Мы для тебя расстарались, красного церковного кагора достали" – вспомнил я их елейные голоса. А что собственно с тех пор изменилось? Что, они стали лучше? Почему я сегодня не пресек старшину? И все же, лучше им выдать по норме, чем с ними бороться и держать их в узде. Придут на место ночевки, [лягут на пол], проглотят положенную порцию и сразу уснут. Утром проснутся, а спирта уже нет. Часовых на ночь ставить не буду. Ставь не ставь, все равно все заснут! Вскоре из темноты ворот показался старшина, а сзади шел Захаркин. Он нёс в руке ведро, наполненное спиртом. Солдаты, стоявшие у забора, сразу оживились. Куда девалась усталость, они разогнули спины и заулыбались. Рты у них при этом растянулись до самых ушей. Пошли шуточки, прибауточки, и разные непристойные словечки.
– Направляющие! Взять интервал! Шагом марш! – подал я команду, и мы тронулись с места. Я
– К ведру не подходить на пять шагов!
– Кто не хочет остаться без водки пусть держит дистанцию! Это мой приказ! И шуточки в сторону!
– Товарищ лейтенант! Разрешите ведро понюхать? А то может старшина для хохмы туда простой воды налил. А мы идем как дураки и дистанцию держим.
– Захаркин!- сказал я солдату.
– Тебе жизнь дорога?
– Отвечаешь головой, если кто из солдат подойдёт к тебе хоть на полметра ближе! [Старшине] Приказываю применить оружие! Стрелять в упор без предупреж- ********
– 13-
– Они у меня к ведру не сунуться! Захаркин поставил ведро на мостовую, скинул с плеча свою винтовку, перебрал рукой затвор, вогнал патрон в казенную часть, и взвел предохранитель. И все солдаты сразу поняли, что с Захаркиным шуточки плохи. Захаркин тот самый солдат, над которым смеялись, что он по дороге потерял свою ложку. Теперь во взводе, считай, он был третье лицо. После лейтенанта и старшины он с ведром был на самом видном месте. Вот так потеря ничего не стоящей ложки обернулась для него вдруг всеобщим вниманием. Сержанту, командиру орудия не доверили нести ведро, а ему, вечно бывшему у всех на побегушках, оказали такое доверие и особую честь. Мы вернулись по переулку назад, и вышли на главную улицу. Впереди пошел дозор, метрах в двадцати Захаркин с ведром, потом я и старшина Сенин, а за нами чуть сзади остальные солдаты, Я иду по середине улицы и смотрю по сторонам. Нам нужно выбрать подходящий дом для ночлега. Вот такой двухэтажный, думаю я, нам подойдет, если попадется дальше, то мы зайдем и переночуем. Чувствуется окраина города, но конца улицы еще не видно. Мимо проплыли закрытые ставни, глухой досчатый забор и железная крыша. И вдруг в следующем доме через щель двухстворчатой ставне мелькнул огонек. Я видел довольно ясно, как мелькнул он и погас. Я сразу остановился. Может, мне показалось – подумал я.
– Вы что лейтенант? Ногу подвихнули? – спросил меня, обернувшись назад, старшина.
– Нет, Сенин!
– В окне огонь мелькнул.
– Я ясно видел его вот в этой закрытой раме.
– Видишь старшина, в доме темно, окна закрыты, ни голосов, ни детского плача, никакого движения, ни шороха.
– Кто-то через щель смотрел изнутри, увидели нас, задули огонь, или задернули штору. Услышали наши шаги по мостовой и решили посмотреть, кто там идет: наши или немцы. Если в этом доме есть живые люди, нам нужно туда зайти и узнать, куда ведет эта дорога.
– Сейчас все сделаем, товарищ лейтенант! Старшина подозвал к себе четырех солдат и сказал им:
– Пойдете со мной! Нужно этот дом проверить! Я сделал три шага назад и стал внимательно смотреть на ставню. Я хотел разыскать ту самую щель, из которой блеснул огонек, но его больше не было видно. Старшина подошел к калитке, подергал за ручку, калитка была заперта. Ворота тоже были закрыты изнутри на засов. Старшина отцепил от пояса свой тесак, подсунул лезвие ножа под щеколду и потянул калитку на себя. Железная щеколда подалась вверх, нехитрый запор ******
– 14- Старшина показал солдатам на запертые ворота, велел им снять поперечный брус и раскрыть ворота пошире.
– Прошу, товарищ лейтенант, дорога открыта! Обернувшись к солдатам, которые остались стоять на мостовой, я показал им молча рукой на окна и добавил:
– Смотреть в оба и быть начеку! А сам вместе с четырьмя солдатами и старшиной вошёл во внутренний двор дома. Двор небольшой, кругом обнесен глухим высоким забором. Прямо сарай, справа забор, слева крыльцо в одну [с четвертью] ступеньку. Перед нами стена четырехстенного рубленого дома. Окон, выходящих во двор, дом не имеет. Старшина ступил ногой на крыльцо, потянул за ручку двери. Дверь была заперта изнутри на запор. Старшина размашисто и громко постучал кулаком по двери, но на стук никто не ответил. Нам в голову не пришло, что в доме могли засесть и притаиться ненцы. Мы действовали открыто, ничего не опасаясь, как у себя дома. Старшина повернулся к двери спиной и каблуком сапога ударил несколько раз со всей силой. И на этот раз, на грохот сапогом, никто не ответил. Старшина ударил еще несколько раз. Но внутри и вокруг по-прежнему было мертво и тихо.