Ванька-ротный
Шрифт:
За своё своевольство я подумал о расстреле перед строем. На войне послать человека на смерть ничего не стоит. Приказал и всё. Не выполнил приказ – трибунал и расстрел. Сначала я предполагал самое худшее, а потом вышел на воздух, успокоился, от души отлегло. Дорога всегда благие надежды внушает. Виновного всегда легче под пули послать, чем орать на невинного (когда тому нужно идти на смерть, верную смерть). Виновный будет лбом землю рыть, чтобы доказать свою невиновность…, а чем больше будет виновных, тем легче управлять ими. Но в деле выбора смерти есть две чаши весов. Какая из них перетянет. Насильственная и добровольная (смерть), что лучше? (Лучше) Самому добровольно (навстречу ей) идти, чем скорей, тем лучше. (Бывают на войне и такие) Был один такой случай, когда сверху приказали послать людей на верную смерть. Подбираешь ребят на это дело. Профессионалов и
– Ваше задание полегче, но опасность тоже на каждом шагу. Все зависит от вас, как вы пройдете. Они идут без всяких раздумий (приказаний), довольные, что другим досталось идти на верную смерть. Попутной машиной я (снова) добрался до Смоленска. Побродил по вокзалу, обошел несколько улиц разбитого города и вернулся на Витебское шоссе. Была поздняя ночь, мне нужно было искать попутную машину. Я зашел к каким-то солдатам в полуразрушенный дом, устроился в углу на полу и подремал до рассвета. Утром на шоссе я поймал попутную машину и доехал на ней до Рудни. Из Рудни я (с попутной машины слез и) зашагал пешком по указанной мне зимней дороге (куда-то в сторону). Пройдя километров десять-двенадцать я подошел к (утопшей в снегу) небольшой деревеньке, утопшей в снегу. Штаб нашей армии на дороге не будет стоять. В общей сложности я шел около полдня. Кончился лес, и за бугром в стороне от проезжей дороги уходящие (стоящие) в небо столбы белого дыма.
26.
Немецкая авиация уже несколько дней не летала, и печи в деревнях топить начинали (даже днем, в дневное) в вечернее время. Когда я забрался на самый бугор, то увидел большую деревню, крыши и печные трубы, над которыми неподвижно стояли (торчали) дымные столбы печного дыма. Узнав у часового где приём почты, я направился в избу и сдал свой пакет. Я присел в углу на лавку и сложил озябшие руки на колени.
– Вы чего ждете, (товарищ) капитан – сказал мне небрежно сидящий за деревянным барьером писарь. Он встал нехотя, накинул на себя полушубок, махнул мне рукой, вышел и ткнул в воздухе пальцем. Это он показал мне избу для приезжих.
– Аттестат сдадите вон туда. Отправляйтесь! У меня работы много! – он не сходя с (крыльца) порога повернулся (на месте) и, хлопнув дверью, удалился (к себе в избу) к себе. В избе, куда я пришел, ни окон, ни нар не было, на полу (брошена) лежала избитая ногами солома, ни керосиновых ламп у потолка, ни фронтовых горелок – гильз заправленных бензином. Открываешь дверь с улицы и проходишь черное отверстие дверного проема. Можешь не растопыривать руки и не шарить руками по углам. Ступай себе вперед спокойно, нащупывай ногой свободное место, опускайся и ложись, спи до утра. Утром захлопают дверью, значит на солдатскую кухню тащиться пора. Ночью в избу никто не заходит, никого не вызывают и не требуют в трибунал. Часового у дверей нет. Изба это для приезжих (проходящих) ночлежка. В избе ждут попутной машины, ночуют (в ней) повозочные и шофера. В дверь (днем) ногой кто-нибудь пихнет и хриплым голосом объявляет:
– Кому на Смоленск, подымай свои кости. Из штаба, накинув шапку полушубок, прибежит солдат посыльный.
– Капитан, выходи за получением пакета! У меня сборы недолги. Встал, разогнулся и на ногах. У нашего брата пехотного офицера нет ничего (что нужно собирать).
Тут хоть всё сгори и обвались, нам воякам из пехоты (пехотинцам бомбежка и)пожар не страшен. (Тут хоть всё сгори и обвались, мне пехотинцу бомбежка и пожар не страшна). Поднялся на ноги и подался в снежное поле, отошел подальше, ложись в снег и спокойно (лежи) смотри как бомбы летят. Тут хоть всё вокруг взлети. (Тут хоть всё на воздух взлети) Беру пакет и выхожу на яркий свет из царства тьмы. Лучше получить под расписку пакет, чем тут же за стеной избы на пожелтевшем от солдатской мочи сугробе получить пулю в лоб м валяться потом в дерьме. Я расписался за пакет, заклеенный клейстером из ржаной муки. Сергучные печати здесь решили на меня не тратить. Чем ближе к фронту, тем шершавей бумага, из которой склеен пакет. Что это? – пытаюсь я угадать. Меня списали или моё дело плевое и ничего не стоит. Хотел бы я посмотреть, что там написано в заклеенной бумажке внутри. Пакет значительно похудел. Но лучше нос туда не совать и его не трогать. Пусть будет как есть! Тем более, что мне без лишних разговоров и вопросов выдали пакет. К начальству меня вообще не вызывали. На пакете было написано, что я следую в распоряжение а командира 5-го гвардейского корпуса генерала Безуглово И.И. Видно посчитали, что со мной им некогда заниматься. Дело, мол, плевое. Пусть в корпусе решат. Если так с пакетом до командира полка дойду, вот где мне устроят головомойку, вот когда Бридихин потешится надо мной от души (надо мной потешится). Обратный путь пехом до большака был легче и (несколько) веселее. Ветер и снег хлестали в спину, подгоняя меня, только ноги переставляй. По большаку я прошел километров пять, пока меня не догнала попутная машина. Шофер притормозил, я легко прыгнул на подножку и забрался к нему в кабину.
– Тормозить совсем нельзя! – пояснил он. – Забуксуешь и занесет! Машина перегружена до предела.
– Все понятно! Спасибо, что притормозил!
Глава 45 На КП командира корпуса
Текст главы набирал SSS Сергей@mail.ru
19.02.1983 (правка)
На командном пункте командира корпуса
Я пешком добрался до оврага, где находился командный пункт 5 гвардейского корпуса. Подземный деревянный бункер штаба был упрятан под крутым скатом оврага. Наружу из-под снега смотрели одно окно и дощатая входная дверь. Чуть дальше по оврагу, под навесом стояла кухня и зарытый в землю сруб на несколько лошадей. Часовой, стоящий у входа в бункер, на ту половину оврага меня не пустил. Я остался стоять напротив, а солдат (стоявший на посту), наметанным глазом сразу определил, что я не штабной и не фельдъегерь, прибывший с почтой из армейского штаба. Он подошел не спеша ко мне, взял у меня из рук помятый пакет и с достоинством вернулся к двери. (Потом) Он повертел пакет перед глазами, и не читая его потянул за ручку двери. Дверь скрипнула, он приоткрыл её немного, и он крикнул в темноту прохода: – Разводящий! На выход! Прикрыв аккуратно дверь рукой, он повернулся ко мне и решил рассмотреть меня как следует(от скуки стал рассматривать меня в упор). Я стоял, поглядывал то на дверь, то на него, то на повара возившегося около кухни. Из прохода бункера наружу выскочил мордастый парень сержант с юркими быстрыми глазами. Он постоянно шмыгал носом, затягивал внутрь, вытер нос рукавом. Этот тоже посмотрел на меня. Взял пакет из рук часового, прочитал что там написано, повернулся ко мне спиной и сказал на ходу: – Сейчас доложу! Тут обождитя! Теперь солдат, стоявший на посту, отойдя от двери, разрешил мне приблизиться к себе, сделав молча знак рукой. Но я остался стоять на месте, снял меховые варежки и стал общипывать прилипшие к меху соломинки. Через некоторое время в дверях показалась милашка. Молодая девка в военной форме, сшитой из офицерской шерсти с погонами старший сержант и с двумя медалями “ За отвагу”. Она в упор посмотрела на меня, хмыкнула под нос, скривила кислую рожу(гримасу на лице). Вшивый капитанишка, потертый и испачканный в земле фронтовик! – было написано на её лице. Нетто, что наши штабные из корпуса штаба армии! У этого что? Кроме вшей за душой нет ничего. А наши гладкие, чистые, сытые и всегда изысканные. А этот в замазанном полушубке, худой и небритый. Она повернулась на каблуках и виляя задницей скрылась в проходе (бункера).
2.
Хозяйка бункера! – подумал я. Вышла от лени и от скуки на капитана окопника поглазеть. Вот стерва! – подумал я. Вроде как моя сестра, на фронте подцепила себе женатого со званием майора. Я повернулся, осмотрел пустую сторону оврага. Тут из под снега торчало какое-то бревно. Я сбил с него варежкой снег, сел, завернул из газетной бумаги махорки, прикурил и продолжал наблюдать за обитателями (оврага) командного пункта. Прошло ещё несколько минут(некоторое время). Дощатая дверь снова со скрипом открылась, часовой подпрыгнул и замер на месте, он вытянул шею и закатил кверху глаза. На пороге стоял молодцеватого вида подполковник.
– Вы пакет передали (принесли) – обратился он мягким и певучим голосом ко мне. Я встал козырнул и сказал:
– Так точно!
– Вам капитан придется несколько дней подождать! Генерал-лейтенант Безуглый сейчас в отъезде. Вернется не раньше конца недели. Куда же на это время мне вас деть? – сказал он вполне дружелюбно. В штабном блиндаже места для вас свободного нет. Вы и сами понимаете, посторонним лицам у нас на КП нельзя находиться. Помещение для посетителей у нас не предусмотрено. Кругом, видите, снег и голые склоны оврага.
– А вот здесь мне можно? Здесь кажется пусто? – показал я на занесенный снегом перекрытый бревнами стрелковый окоп.
– Это пулеметный окоп на случай десанта и круговой обороны. Здесь кроме навеса из бревен и снега нет ничего. Вы сами видите, что эта накрытая бревнами дыра для жилья не годится. В ней даже железной печки нет и вход не завешен. Ячейка продувается с двух сторон. И устроить вас совсем некуда.
– Я устроюсь сам! Разрешите с коновязи охапки две сена или соломы взять.