Ванька-ротный
Шрифт:
– Чистите лучше, под метлу!- услышал я сзади голос старухи.
– Ихнее начальство опосля поедет! Старуха повернулась, погрозила, работавшим на дороге, кулаком и пошла к своей избе. Рота вышла за деревню спустилась под горку. Дорога здесь была гладкая, от снега очищена. Немцы заранее приготовили себе чистый путь. Мимо поплыли поля и перелески, голые бугры и заснеженные низины. Позади остались притихшие, в причудливом наряде кусты и деревья. Солдаты не торопились.
– Не растягивайся! – крикнул я. Крикнул и подумал. Зачем собственно мне подгонять их? Где-то впереди, через два, три часа хода нас опять поджидает деревня, немецкие пулеметы и огонь немецких батарей. Что для солдата лучше? Час раньше или один день позже? Где-то для каждого из нас приготовлена пуля или осколок снаряда. Наступит последний момент. Оборвется целая жизнь. А что ей обрываться? Ей короткой пули достаточно! И будет твой труп лежать на снегу до весны. И только там в тылу в городах и деревнях останутся ждать своих сыновей, сгорбленные горем старушки. А для тех, кто позади ехал на саночках, жизнь солдатская не стоила ничего. Им подавай деревни.
13.
Воевали и шли под свинец не те кто ехал сзади на саночках. Случайно наезжая на места боев им иногда случалось видеть поля, усеянные солдатскими трупами. (Но этим застывшим как на фотографиях изображениям). Они конечно пытались представить, что здесь могло произойти во время боев. Но к месту сказать, их домыслы и мнение были сплошным невежеством. (Они домысливали различные версии, и к слову сказать, были уверены в своем непогрешимом мнении) Никто никогда из них не пытался с нами даже заговорить, как это мы с одними винтовками брали деревни. Они о войне судили по мертвым (свершившимся) фактам. Вот почему в начале войны каждый их промах стоил нам столько крови и жизней. Кой-какие сведения о войне они получали из опроса пленных. Но допросы не всегда выявляли истинное положение вещей. Допрос майора взятого нами в д. Алексеевское…допрашивали лично в присутствии Березина. Он и поставил… нас под расстрел зенитных батарей. Потом после, вспоминая и сопоставляя факты, я часто приходил к выводу, что Березин один промах делал за другим, но ловко скрывал, выдавал за неуспех других. На пленных немцев обычно составляли опросные листы. Командиров полков знакомили с.ними. Командирам рот их не показывали, и сведений о противнике, который стоял перед нашим фронтом, мы не имели. Чем меньше знают командиры рот, тем лучше (для всех)! Но вот вопрос! Пленных допрашивали, составляли опросные листы, следовательно, их в армии накапливался опыт. А кто, когда в армии или дивизии держал опросный лист нашего ротного офицера или солдата в руках? Политотделы о ротах имели политдонесения. Но что ног написать Савенков, если он один раз взглянул на роту с опушки леса, из-под елки. Если завести с солдатом разговор о войне, то он откровенно своё мнение не выложит. В те времена нужно было больше помалкивать. На передовой солдат находился короткое время. Спроси его фамилию командира роты, командира взвода или старшины, он скажет
– Не знаю! – ну a номер полка?
– Откуда мне знать? (- А номер дивизии? У нас генерал, наверное есть? Вот его и спросите!) Разговор с солдатом о войне трудное дело! К солдату нужен подход! С ним вместе нужно под пулями побывать. Помёрзнуть в снегу. Голод и холод прочувствовать. Тогда он поймет, с кем имеет дело. Ответит тебе по делу. Перекинься с ним на переходе одним двумя словами (лежа под пулями в снегу) может и скажет, что у него на душе (в этот момент обитает). О чем он думает. А в другой раз он может и прихвастнуть на счет войны (или дурочку пустить для порядку). Иди и подумай над смыслом его слов.(А если без трепотни, скажет он, то только солдат солдата понимает. Хочешь узнать правду? Побудь с ним рядом, хоть ты и офицер и ротный начальник. Стрелковая рота – это кровавый след в ад, куда никто живьем не хочет опускаться). Стрелковая рота это кровавый след на снегу.
14.
Истина она в чем? Как говорил апостол Павел: – "Сам испытуй!"
9-ая полевая армия немцев, как вы помните, во главе с генерал-полковником фон Штраусом, сжатая с двух сторон, отходила к Старице. Во Ржеве у немцев были большие запаси боеприпасов и они хотели остановить нас на новом рубеже. Прикрывая отход своих войск и обозов, немцы (огрызались и) пятились и остервенело огрызались на каждом шагу. В районе деревни Полубратково мы напоролись на них. Из-за поворота дороги показалась небольшая группа немецких солдат. Я подал команду – все залегли. Рота переходила дорогу и залегла по обе стороны от неё. Одна половина роты в кустах, а другая на ветру. Немцы не видели нас, приблизились метров на тридцать, мы открыли огонь. Стрельба длилась не долго. Мы уложили с десяток, так что ни один не ушел. Дела наши шли хорошо. Но вот из-за поворота дороги показались немецкие самоходки. Стрельба с нашей стороны прекратилась, и мы уткнули головы в снег. Но группа моих солдат оказалась отрезанной на той стороне дороги. Мы переходили дорогу, и большая часть роты успела перейти в кусты. Это и спасло нас. Немцы в нашу сторону не посмотрели. А те, кто остался в открытом поле (при подходе к дороге), на моих глазах были (из танков) расстреляны. Бежать по глубокому снегу солдатам было некуда. И они остались лежать в снегу до весны. Немецкая колона подобрала своих у6итых и раненных и загрохотав гусеницами, прошла мимо нас. Кругом опять стало тихо. Я передал командование старшине Лоскутову и приказал ему первой выдвинуться на опушку леса, а ординарцу велел мне сделать перевязку. Пулевая рана во…оказалась касательной, хотя в голенище валенка была входная дыра и показалась кровь. Ординарец сделал мне перевязку. Портянку причлось заменить. Вскоре мы с ним по следам догнали свою роту. Я полупил приказ из батальона обойти деревню Баково и к утру занять исходное положение на северной опушке леса, с той стороны реки. Peчка – вытекает из болота в районе (небольшой) деревни Блиново. Рота сползла на задницей с крутого бугра на лед, съехали, мы повернули на юго-запад и пошли по замерзшему руслу реки. Виляла она и крутилась. Мы подвигались в заданном направлении (медленно), теряя на повороты и обходы много времени. В зимний период ночью ориентироваться вообще трудно. Складки местности сглажены к укрыты толстым слоем снега. В сереющей ночной, мгле трудно отыскать характерные ориентиры. Сколько мы прошли изгибов, где мы находимся в данный момент? Никому не известно!
15.
Карты наши, выпуска и… их с местностью, скажу вам, дело мудреное. В жизненных отношениях между людьми я по молодости тогда разбирался плохо. Стоял всегда за правду, искал во всем истину. А вот карты и местность я знал и читал хорошо. Раньше мне никогда не приходилось ходить по замерзшему руслу. Я не знал, что на поверхности льда, под толстым слоем снега, может появиться и скапливаться вода. Она может затопить сравнительно, большое пространство. Она не сразу, когда идёшь, выступает в следах. Вот почему вся рота незаметно зашла на залитое водой пространство. Снег был глубокий. Мы не сразу заметили воду в ногах. Обнаружили мы когда она захлюпала в портянках и с валенок побежали ручьи. Обморожение ног у целой роты! – мелькнуло в голове. И я, не раздумывая, повернул солдат обратно. Мы быстро дошли до леса. Зашли в его глубину, так чтобы не видно было огня м я велел развести небольшие костры.
– Выжимайте портянки, сушите их над oгнем натирайте ими внутри свои валенки!
– И держите над огнем мокрые валенки подальше. Мокрые валенки быстро не высушишь. Свеpху подсушишь, а внутри горячо и сыро. Несколько человек, которые шли сзади, в воду по своей лени не попали. Ноги у них были сухие. Я послал в батальон двоих доложить о случившемся. Остальные сидели у костров сушили валенки и грели голые пятки. Ноги… к огню и шевелили грязными пальцами. (Под ногами у каждого лежала куча сухого валежника). От мокрых портянок и валенок валил белый пар, застилая солдатские лица и разнося противный (удушливый) запах в лесу. Некоторые, что были пошустрей, набивали…Пока рота пускала пары и гоняла чаи, комбат пустил вперед другую стрелковую роту. Полк на ходу получил пополнение. В батальоне теперь было две стрелковые роты. Наша, считай, получила передышку на целые сутки. На рассвете следующего дня мы должны были пойти на деревню.
Без потерь её не взять – подумал я, переворачивая валенок. Если бы не вода, лежать бы нам сейчас под той деревней. Утро наступило как-то сразу. Из роты, что ушла вместо нас вперед, появились первые раненные. К вечеру зa мной прислали связного, меня вызывали в батальон. При встрече комбат, конечно, высказал своё неудовольствие и велел, как он выразился, непромокаемому… немедленно на исходное положение вперед.
16.
– Атаку четвертой роты немцы отбили! – добавил он – о потерях, что они были большие он ничего не сказал. Не хотел, чтобы я был в курсе дела.
– Ты со своими выходишь на опушку леса и занимаешь исходное положение! Телефонную связь тебе дадим!
«Каждый умирает в одиночку!»
Здесь, в непосредственной близи от деревни, костров не разведешь. Хотя солдаты не все как следует подсушили, но что сделаешь, приказ есть приказ, нужно ложиться в снег. На теле досохнет! Впереди нас, на снегу в открытом поле лежат раненые и убитые четвертой стрелковой роты, которую вместо нас послали на деревню. Одни будут ждать темноты, другие останутся здесь до весны. Мои сол паты довольны, что на марше залезли в воду и промочили ноги (штаны, валенки, до колен). Зато пока живой! Один день да наш (это большое дело).
– Вот так бы каждый день! – услышал я разговор среди моих солдат.
– Пусть посылают! Мы хоть по горло в воду! А потом подальше в лес, шмутки сушить!
– А вон Ленька и Егор остались сухие! Им море по колен!
– Чего по колен? Они как доходяги, всегда сзади топают! Ночь прошла без стрельбы. Часть раненых успела низиной выбраться к Утром как обычно заработали немецкие батареи. Немец взметал в небо снежные сугробы, облака снега и дыма летели вверх от замерзшей земли. Сюда на опушку леса снаряды не долетали. Они рвали остатки роты, которая лежала впереди. По разрыву снарядов и по звуку немецких пулеметов можно было представить, что творилось на передке (впереди). Немцы не выдерживали, когда русские подползали слишком близко. Они начинали нервничать, торопиться, метаться по деревне. А сейчас, прислушиваясь к разрывам и спокойному рокоту их пулеметов, было похоже, что живых солдат, лежащих впереди не осталось. Видно очень нужна была эта деревня и нашим и немцам. Одни не жалели стволов и снарядов, другие не считали и не жалели своих солдат. А что сделаешь, если на то категорический приказ из штаба дивизии или еще даже с самого верха. Взять деревню любой ценой. А с одними винтовками не всегда получается. Но вот и на опушку леса, где мы лежим, немцы бросили первый снаряд. Он пролетел над головой и глухо ударил сзади между деревьев. Второй при подлете затих и через секунду рванулся рядом. На душе кошки скребут, когда их пускают по одному. Вот завыл третий. Твой он или пронесет? Лучше бы бросили сразу десяток и заткнули стволы. А эти одиночные, как бритвой по горлу! Резанёт или нет? Мы лежим метрах в ста позади наступавшей роты, дым и гарь разрывов сдувает на нас. Да ещё эти одиночные, как серпом по мягкому месту.
17.
Хотя, если подумать, нам лучше чем им. К полудню небо нахмурилось. В лесу потемнело. Казалось, что зимний день уже близится к концу. И вот тяжелые хлопья снега стремительно понеслись сплошной пеленой к земле. Стрельба с немецкой стороны прекратилась. Немцы зачехлили свои стволы. Используя затишье, к опушке леса побежали раненые, ползком подались тяжёлые, доложить по телефону явились связные:
– Командир роты жив?- спросил я связных.
– Жив! Там с ним человек десять живых осталось!