Ванька-ротный
Шрифт:
Иду к начальнику станции и спрашиваю, где стоит состав на Леозно и когда будет отправка его.
— Там справа! На крайнем пути! Состав сейчас подадут! Пойдут пустые вагоны под погрузку металлолома, объяснил он подробно мне.
Выхожу из здания вокзала на широкую асфальтовую площадку. С одной страны стоят поезда, с другой вокзал весь в кирпичных заплатках. Видно не раз и не два налетала на него немецкая авиация. На платформе слоняется всякий народ. В основном тут военные и железнодорожники.
Где бы купить чего бы пожрать, соображаю я и подхожу к скучающему солдату.
— Слушай! Скажи, где тут у вас рынок или базар?
— Вон смотри чуть выше! Видишь бабы на снежном пригорке! Там они и торгуют пирогами с картошкой.
На склоне в сторону города действительно сидят нахохлившись бабы с корзинками. Бабы все толстые, от многих одежек, которые они таскают на себе. Среди них мирно толчется человек пять, солдат. Я только сейчас их рассмотрел. Они торговали.
У меня в грудном кармане гимнастерки лежало несколько червонцев и я двинул свои стопы в их сторону. Сойдя с платформы, я немного оступился, посмотрел под ноги, а когда поднял снова голову, то невольно остановился. Бабы почему-то сорвались с места, хватали свои корзины и махая руками побежали вверх на снежный бугор.
Я прислушался к небу, но гула немецких самолетов не услышал. Я осмотрел горизонт, но там никаких немецких самолетов не было. Чего же они вдруг сорвались с места и бросились поспешно бежать? Я взглянул еще раз на снежный склон и сразу все понял.
Сзади к зданию вокзала подошел воинский эшелон. Из открытых дверей товарных вагонов прыгали и бежали вдогонку за бабами солдаты. Солдаты были без винтовок. По-видимому это были маршевые роты, которых направляли на фронт.
Вот несколько солдат вырвались вперед из общей лавины, догнали отставших торговок и с хода, с лета ногами выбили несколько корзинок с едой.
Бешеный бег солдат сопровождался воем, свистом и ревом. Несколько баб полетели и плюхнулись в снег. Над бугром прокатился бабий визг и солдатский рев.
Хотя солдаты физически над бабами насилия не применяли. Некоторые из солдат даже бросали деньги на снег. Через пару минут вся хлынувшая ватага солдат уже неслась, улюлюкая с корзинами к своим вагонам.
Ни одна из торговок не сумела добраться до вершины снежной горы. Теперь они стояли в снегу, разинув рты и беспомощно опустив руки, как плети. Солдатская операция была проведена мгновенно. По-видимому в пути они отработали ее и досконально проверили. Вихрь ветра налетел на базар и базар в одно его дуновение сдуло. И все кругом стало серо и обыденно уныло.
— Беги скорей капитан! Паровоз к эшелону подали! Семафор уже открыли! — крикнул мне на ходу дежурный по станции. А я стоял и смотрел на снежный бугор, как зачарованный.
Нагоняю состав, который скрипя и рыдая, побрякивая накладными цепями, медленно раскачиваясь, набирает ход. Колеса начинают постукивать на стыках. Я прыгаю в пустой товарный вагон и прикрываю дверь, чтоб было от ветра и снега потише.
Всю ночь состав ползет, скрипит, гремит, трясется и временами сильно качается. Мне кажется, что он не только трясется и стучит на стыках, он ноет и стонет, как умирающий солдат. И еще мне кажется, что вагон катится в обратном направлении. Через некоторое время я отодвину в сторону дверь и увижу, что подъезжаю к Москве.
Я лежу на полу и дремлю под стук колес, под скрип разбитых вагонов. Я лежу на снежном полу и почему-то думаю, что стоит мне поднять голову и открыть глаза, как я сразу увижу, что паровоз прицепили не с той стороны, что я еду в Москву, а мне крайне необходимо следовать к Витебску.
Дверь в вагоне я прикрыл, чтоб не дуло и не наметало снега. В вагоне пусто. На полу слой снега перемешан с землей. Внутри темно и холодно. Хорошо, что еще мерзкий ветер не бьет тебе в спину.
К утру состав неожиданно замирает. Где мы стоим — понятия не имею! Так можно стоять день, два, или несколько дней.
Быстро вскакиваю на ноги, отодвигаю с усилием дверь, вываливаюсь на вытянутых руках наружу и смотрю вперед вдоль состава. Паровоз на месте. Стоит где нужно. Пускает пары.
Я сажусь в открытых дверях, свешиваю вниз ноги и закуриваю. Но вот ударяют тарелки, сцепные крюки и накидные цепи и металлический лязг и перезвон покатился назад вдоль состава. Мой вагон тоже дернулся, закряхтел, захныкал и задрожал. Сзади послышались монотонные удары и взвизги тормозных колодок и состав торопливо стал набирать скорость.
Сейчас вагоны накидными цепями не звенят и сами старчески не охают. Сейчас и люди стали не те, не то, что солдатские телячьи вагоны. В наше время все было проще.
Через несколько часов торопливой езды, снова послышались удары буферных тарелок и снова остановка. Гудки паровоза послышались далеко впереди. Видно его отцепили. Нужно вылезать — приехали!
По обе стороны насыпи валяются разбитые вагоны, видны свежие воронки на снегу. Это последний действующий разъезд перед линией фронта. Паровоз, давая гудки, обходит состав по другой колее. Пока пустые вагоны будут стоять под погрузкой, паровоз уйдет на перегон и там будет отстаиваться до готовности состава.
Спрыгиваю вниз из вагона, осматриваюсь вдоль состава кругом. С одной стороны к полотну подступает заснеженный лес. Что там с другой, не охота лезть под колеса.
Сейчас на перевалочной базе не видно ни солдат, ни машин. Пустые вагоны открытыми дверями смотрят на покореженную бомбежкой опушку леса. Я цепляю на ладонь свой пустой вещмешок и иду вдоль состава. Сходить с насыпи нет никакой охоты. Повсюду какие-то ямы, торчащие бревна и снежные бугры. Обхожу передний вагон и иду по шпалам вперед к переезду. Рельсы уже кончились, а шпалы остались лежать на земле под снегом.
Вот и проселочная дорога. Она идет поперек полотна. Под ногами твердая, мерзлая земля. Снежок слегка поскрипывает, обхожу стороной небольшое болото. Не знаю, специально организовали около болота разгрузочную площадку. Тут сам черт не разберет, где тут под снегом военная техника, а где бурелом. Возможно, все вышло само собой. Бомбили, бросали и попадали в болото? А может здесь, просто отстаиваются пустые вагоны? А перевалочная база где-то на отведенной в сторону ветке, в лесу?
Все дальше ухожу я от последнего перегона. Проселочная дорога вскоре скатывается на большак. Отсюда широкая, укатанная дорога через десяток километров приводит меня к опушке леса, где расположены армейские тылы.