Ванна с шампанским
Шрифт:
– Две.
– Для кого?!
– Для нее одной!
Зяма наклонился и приобнял донну ванну.
– Я думаю, если крепко подвязать скейт к чемодану в двух местах – справа и слева от наметившейся линии разлома, – это в достаточной степени укрепит конструкцию.
– Тогда шторы не годятся, они шелковые – скользкие, – быстро сообразила я.
– И простыни не годятся, они ветхие, – добавила Вика.
Только о постели и думает, распутница!
Зяма тоже посмотрел на кровать, в которой скучно ночевали подружки, и созерцание широкого ложа ему что-то такое навеяло. Братец расплылся в улыбке:
– О! Я знаю, что делать!
И он принялся расстегивать «болты» на своих джинсах. Действительно, со знанием дела расстегивал – быстро и ловко.
Настя и Вика ахнули – трусиха испуганно, а распутница – томно.
Я невозмутимо отхлебнула глоток кофе и поинтересовалась:
– Что, нас спасет мужской стриптиз?
– Красота спасет мир! – оживилась Вика.
– О, пардон!
Сообразив, что он возмутительно нарушает правила приличия, братец забежал за занавеску, откуда через несколько секунд гигантской чайкой вылетели его джинсы.
Потом в прорезь между полотнищами, как между кулисами театрального занавеса, высунулась Зямина голова:
– Дюха, давай и свои джинсы.
– Зачем? Ты в них не влезешь.
– Это не для меня.
Говорящая голова исчезла, за кулисами что-то интригующе зашуршало, и Зяма выступил на сцену в саронге из полотенца.
– Бери мои! – великодушно предложила Вика и с треском расстегнула молнию на собственных джинсах.
– Спасибо, но твои не годятся, – с сожалением отказался братец. – Дюха, не жмотничай, давай сюда свои старые штаны.
– Старые?! – возмутилась я. – Да я их до этой поездки всего пару раз надевала, только чтобы чуть-чуть растянуть!
– Да брось ты, я думаю, можно считать, что они уже непоправимо состарились, – Зяма махнул рукой. – Столько приключений, тут можно день за месяц считать! К тому же, у тебя там молния неисправная. И пятна грязи на коленках! Ладно, я тебе новые подарю! Сдадим ванну – зайдем в «Труссарди», там как раз распродажа.
– Заметано!
Я полезла в чемодан.
– Почему это мои джинсы не годятся? – обиженно спросила Вика.
– Потому что ноги коротки! – ехидно хихикнула я. – Длины штанин не хватит, чтобы обхватить чемоданище!
– Но так ли уж часто в жизни прекрасной женщины возникает необходимость обнимать ногами чемодан? – по-своему утешил расстроенную Вику Зяма.
Эта глубокая мысль, высказанная с подкупающей прямотой, Викторию успокоила.
Вчетвером мы перетянули мегачемодан моими и Зямиными джинсами, причем их немалой длины тоже не хватило, сделать узлы мы не смогли и скрепили штанины стальными булавками из закромов запасливой трусишки Анестезии.
– Ну как?!
Зяма ласково погладил мегачемодан – как будто потрепал по холке бегемота.
Я прищурилась.
С учетом авторской росписи красным и белым по черному, бегемот казался татуированным. А поскольку под брюхом чемодана повисли два джинсовых «фартука», это, скорее всего, была бегемотица. Кормящая бегемотица в паре хипповых джинсовых бюстгальтеров и цветных «татушках» по всему телу.
– Между прочим, отвисшие джинсы – это любимый рэперами стиль бэгги, – попинав ногами матерчатый фартучек, добавил информации эрудированный Зяма.
И я тут же вообразила татуированную мамашу-бегемотицу с микрофоном и парой деток на подпевке. Все – черные, как и положено настоящим рэперам.
«И с богатым внутренним миром, если не забывать про бесценную ванну внутри», – подсказал мой внутренний голос.
– Красота! – резюмировала я и подмигнула братцу. – Ну что, расхититель старинных клозетов, тронулись?
– Еще как! – пробормотала Настя.
Мы не стали уточнять – что это за гнусный намек такой?
Мы тронулись в путь.
Хвала святым покровителям музыкантов, хористов, артистов и организаторов массовых зрелищ – святым Сесилии, Григорию, Блазиусу и Дунстану! Похороны получились прекрасные!
Может быть, чуточку поспешные, но тем не менее превосходно устроенные. Сальваторе Греко с присущим ему талантом организатора заранее заказал и получил все, что нужно, так что для роскошных похорон ему не хватало только покойника.
Анджело доставил тело в Палермо поздним вечером, и утро нового дня Карло встретил в превосходном дорогом гробу.
Мексиканским сиротой он уже не выглядел, поскольку одет был с иголочки и не страдал от одиночества. Даже без учета многочисленных провожающих – а их набралось больше тысячи, включая известных политиков, судей и полицейских, – у Карло Греко была прекрасная компания: в соседнем гробу покоилась его любимая жена.
Официальная версия объясняла безвременную кончину супругов Греко просто, изящно и почти правдиво. У пылкого Карло случился инфаркт, а любящая Мария, при активном участии которой немолодой супруг надорвался в постели, от внезапного горя и чувства вины повредилась умом и тут же покончила с собой.
У Анджело эта версия не вызывала сомнений только в части причины смерти Карло: вскрытие подтвердило, что он действительно скончался от инфаркта. Однако газетчикам эта романтическая история очень понравилась. В качестве трагедии избитая тема «красавица и чудовище» зазвучала по-новому. Можно было не сомневаться, что то окно, из которого выбросилась на мраморные плиты двора несчастная Мария Греко, станет популярным объектом туристического показа в Палермо.
Сальваторе принимал соболезнования по поводу утраты брата, бывшего по совместительству отцом «семьи». Прием поздравлений – по тому же самому поводу – был запланирован на более позднее время. Анджело Тоцци ждал этого момента со смешанными чувствами.