Варежки для клавиш

Поддубская Елена

Притча «Как правильно засолить помидоры».

Уже зная, что последует за такими словами, женщины поудобнее устроились в креслах и приготовились слушать. Маг произнёс несколько утверждающих фраз про сегодняшний день, погоду за окном, обстановку в этой комнате. По мере его речи участницы стали дышать ровнее, веки их отяжелели и, каждая в свою очередь, они закрыли глаза. Убедившись, что расслабление наступило у всех, психолог заговорил о главном, что хотел бы донести до женщин сегодня. Тема его рассказа предполагала пробудить в них мысли о важности и второстепенности наших дел. Для лучшей иллюстрации маг предложил представить большую трехлитровую банку.

" Банка стоит перед вами на столе, и вы сами решаете, что первое можно туда положить. Допустим, вы кладёте первыми помидоры. Вы положили их столько, что больше не влезет. Означает ли это, что банка полная? Попробуем добавить к помидорам несколько зубочков чеснока. Они вошли. Значит ли это, что банка полная? Чтобы проверить, добавим листы лаврового дерева. Они вошли. Затем стручки горького перца. Горошины чёрного перца. Травы. Соль. Сахар. Лимонную кислоту. Зальём всё это под край кипятком. Теперь банка кажется действительно полной. Но так ли это? Если оставить банку на какое-то время, то из неё выйдет воздух, что прежде вода не вытеснила. И только после этого мы можем закрывать банку крышкой. Как интересно, правда? Банка, полная помидоров, смогла вместить в себя ещё массу других продуктов. Получилось бы их вместить в банку, в которую сразу налили кипятка? Вряд ли. Потому что если мы захотим засолить на зиму помидоры, то в первую очередь выбираем их. Тогда как соль, воду или специи мы кладём только убеждаясь, что для них есть место в банке, заполненной помидорами".

Какие помидоры есть в вашей жизни? Семья… Друзья… Отдых… Постижение нового… Время посмотреть на себя в зеркало и убедиться, что стоит ценить себя больше… может, что-то ещё? Как я могу это знать вместо вас? Но вы-то это знаете! Вам прекрасно ведомо то, что есть для вас помидоры, а что – вода и воздух. Вы отлично понимаете, что нужно помнить о важности выбора, чтобы помидоры были на первом месте, иначе осуществить задуманное трудно. Какие большие помидоры в вашей жизни вы первыми кладёте в банку, такие есть у вас – уже готовые по тому рецепту, что вы выбираете сами. И, открыв глаза через несколько мгновений, когда вам этого захочется, вы, возможно, уже найдёте ответ на вопрос о том: «Без каких помидоров мне трудно добиться нужной цели? Как правильно расставить в жизни приоритеты?».

Я предлагаю вам побыть наедине с вашими мыслями ещё несколько мгновений, увидеть красочные образы, возможно, снова испытать те приятные воспоминания, что набежали во время моего рассказа. Вы ощутите себя отдохнувшей и готовой продолжить этот день, как только сами захотите открыть глаза.

Мужчина замолчал и, убедившись, что ни одна из его клиенток не встрепенулась тут же, довольный улыбнулся. Он выбрал сегодня правильные помидоры.

Глава 7

…Вера была в семье вторым ребёнком после Витюши. После неё у папы и мамы через два года появился Валерик. Жили Российские в пригороде на северо-востоке от Москвы, по тем временам ещё довольно удалённом. Дом, построенный на месте разрушенного в войну, стоял среди таких же двухэтажных. В них получили квартиры такие же простые работяги. Все знали друг друга в лицо и детей не делили на «мои-чужие». Двери квартир, практически одинаковых по планировке, обстановке, количеству жильцов, не закрывались. Отношения тоже были распахнутыми. Росла Вера смышлёной и тихой. Братья, защитники, принимали за сестру большую часть решений. Когда девочке исполнилось семь лет, в пруду, что давно вырыли на краю их городка, утонул Витя. Через год от инфаркта умер папа. Ещё через два у Валеры выявилось страшное генетическое заболевание – ювенильная болезнь Гентингтона. Заметили её по судорогам, дрожи в конечностях и появившемуся слабоумию, прежде незаметному. В обычную школу мальчика не взяли, в специализированный интернат его не пустила мама. Долгие обследования не давали ответов на причины психических изменений; депрессия и раздражительность списывались на последствия семейных трагедий. Лечение, симптоматичное и совершенно неэффективное, превратило жизнь троих Российских в один сплошной кошмар. Умер Валерик, когда Вере было тринадцать: очередные конвульсии, скорая, больница, откуда он уже не вернулся. Мама после этого сильно болела, пугая лочь долгими слёзными приступами. Но постепенно женщина сумела побороть в себе безысходность и продолжить жить для себя и дочери. Понятно, что материнская любовь с той поры не имела границ. Вере не отказывалось ни в чём. Так в доме появилось пианино, играть на котором школьница училась вплоть до восьмого класса, не особо стараясь и не особо успешно. Но зато посещения музыкальной школы выявили у девушки отменный лирический сопрано. Когда Вере исполнилось семнадцать, её впервые пригласили играть в опере «Иван-Сусанин». Премьеру услышал первый секретарь обкома. Выйдя за кулисы, он коротко оценил: «Сильна наша Вера Российская!». Опровергнуть сказанное не решился бы никто хотя бы из политических соображений. Так небольшая партия внучки национального героя стала для дебютантки визитной карточкой для большой и долгой карьеры оперной певицы в небольшом местном театре.

Помидоры на даче нового зятя были посажены Верой для салатов. В этом году урожай их оказался необыкновенно щедрым. Собирая овощи в ведро, Российская привычно сопровождала труд песней. «Красавцы вы мои! – ласково обтирала она каждый помидорчик, и тут же подспудно всплывали картинки недавнего сеанса: – Что первым положить в мою банку, мне и думать не нужно», – распрямилась труженица, окончив сбор.

… Осень – период богатый на витамины. Выбор их на московских рынках отменный, но почему-то, прохаживаясь по рядам колхозником, взгляд Тани останавливался на горах помидоров. Красные любых оттенков, розовые мясистые и разновеликие до удивления, жёлтые, уже не в диковинку, бурые, что брали на бочковой посол, чёрные, не то дальние потомки паслёна, родоначальника семейства, не то от беспутных связей с кустарниковыми дикими вишнями – поди знай. Справляясь о цене, певица брала тот или иной овощ, засматривалась. Её ответ на вопрос второго занятия тоже был найден довольно быстро. Однако, памятуя об Ангеле, вслух произносить его Морошкина покуда не решалась.

…Яркой и заметной Таня была не с детства. Папа татарин, мама калмычка, они нашли друг друга на далёкой комсомольской стройке прошлого века. Старшая сестра Оля родилась в далёком таёжном селе под Енисейском. Таня – в большом промышленном Уральске. Жизнь в провинции и среди работяг не подразумевает какого-то особого очарования детьми; заботы там у людей другие. Поэтому девочку, темноволосую, с кожей цвета задымлённого стекла и выпирающими мослами, если и отмечали, то, сравнивая с Шамаханской царицей из советского мультика: широкие скулы, брови вразлёт, нос с горбинкой, тонкая талия. До десятого класса Таня если и пела, то под душем и при мойке полов, всерьёз занималась фехтованием на рапире, в школе была хорошисткой. Мнение о себе имела весьма скромное. И лишь на выпускном восторги учителей, одноклассников и их родителей убедили в Морошкиной желание ехать учиться в столицу, как советует сестра. «Здесь твоя судьба предрешена – пединститут, диплом учителя физры, женский коллектив. Выйдешь замуж за какого-то пьяницу или так и будешь страдать по…» – у Тани была тайна, которую вслух девушки не озвучивали. И для старшей из них это было главной причиной, по какой младшая должна уехать из города. Для убеждения годились все поводы, но главное то, что в Москву съезжаются сливки со всей страны. Убедив родителей, что успеет здесь подать документы, если провалит первые вступительные экзамены там, Таня поехала в столицу. Сопровождала её мама. Она же была свидетельницей того, как дочь успешно прошла все испытания. Так девушка оказалась в Москве. А уже совсем скоро и семья её переехала в тот район под Москвой, в сторону которого растянулась сегодня российская столица.

Со знаменитым режиссёром они познакомились в клубе по фехтованию. Студентка подрабатывала там, он записался не то, чтобы лучше знать, как снимать этот вид борьбы в кино, не то понта ради. В начале девяностых в России все гонялись за титулами, подражая жизни дореволюционной знати, скупая земли и строя помпезные имения, заказывая геральдику, приживая в себе буржуазные привычки к: «балам, красавицам, лакеям, юнкерам, и вальсам Шуберта, и хрусту французской булки». И вот тут-то Таня вытянула свою карту с тузом.

– Ты вообще понимаешь, что ты не такая, как все! У тебя черты лица неизбитые. Фигура – любая модель позавидует. Ты – как Суламифь. Немного поработать над тобой, и ты переплюнешь всех известных красавиц. Хочешь, я помогу тебе взойти на подиум? – расстелил режиссёр провинциалке ковровую дорожку. Вопрос был излишним. Конечно же Таня хотела. И та цена, что мужчина запросил за услугу, давно не была для девушки чем-то сверхсложным. Мир, в который она попала благодаря протекции, закрутил её так, что не оставалось времени на учёбу. Спорт она бросила ещё ранее. Первая в презентации национального шейпинга, первая при отборе для награждения победителей известного музыкального конкурса, первая для выноса призов в популярной телеигре… Мир шоу-бизнеса, советского, потом российского, по-доброму окутал Таню Морошкину с головой и убаюкал любые её сомнения по поводу того, где и кем стать. Конечно же, она хотела быть только звездой. И всё шло к тому, что так и будет, если бы дорогой человек не погиб в автокатастрофе. Говорили, что кому-то перешёл дорогу, с кем-то не поделился. Какая Тане была разница, если потеря вылилась для неё в переезд из пентхауза к родителям в подмосковную двушку и почти мгновенное погребение Суламифи всеми теми, кто предлагал, поддакивал и почитал? Полгода пролежав на диване, как в гипсовом корсете, однажды Таня не смогла встать на ноги. Вот тогда она и поняла, что если сама сейчас не создаст себе движуху, то наступит конец не только фестивальной жизни, а обычной, той, что выделила одного представителя многочисленной толпы сперматозоидов папы для углубления в лоно яйцеклетки её мамы и сотворила такое чудо. «Жить без круговорота вокруг меня я точно не смогу!», – облекла Морошкина ответ в нужную форму, с удовольствием уплетая разноцветный помидорный салат за обедом.

…Кто из отдохнувших, покинувших Санаторий, наблевал в номере, Николь выяснять было некогда.

– Через час новый заезд, бери перчатки, тряпку – и вперёд! – приказал Романовой хозяин. Привыкшая к разного рода труду и трудностям, дерьмо из чужого нутра Николь убирала, не морщась. Ей с семи лет приходилось таскать на себе больную сестричку, ноги которой были в распорках, так как что-то там не росло или, наоборот, росло активно, но не в ту сторону. И так как аварии случались у малышки нередко, то запах фекалий и мочи Николь, что называется, всосала с малолетства. К тому же, не так сильно они отличались от животных испражнений, убирать которые в их сараюшке тоже входило в обязанности девочки, потом девушки и женщины.