Варфоломеевская ночь
Шрифт:
Это не был наш старый друг Луи де Паван!
Это был наш недруг!
На пороге комнаты стоял Видам де Безер.
— Добро пожаловать, господа, — сказал он, улыбаясь, и никогда еще не была так заметна косина в его глазах. — Добро пожаловать в Париж, месье Ан!
Глава IV
В западне
Некоторое время продолжалось молчание. Мы устремили на него негодующий взгляд, а он нам улыбался, он заигрывал с нами как заигрывает иногда кошка.
Круазет рассказывал мне потом, что он готов был умереть от огорчения, от стыда и досады, что мы были так одурачены.
Между
Я смутно подозревал, что Безер убил его и завладел его домом.
Под первым впечатлением, я бросился к Видаму, схватил его за руку и закричал не своим голосом:
— Что вы сделали с месье де Паваном?
— Пока… ничего, — отвечал он спокойно, взглянув мне в лицо и показывая при этом свои белые, острые зубы. И стряхнул меня, как котенка.
— Как же вы тогда попали сюда?
Он взглянул на Круазета и пожал плечами, как будто дивясь неразумию избалованного ребенка.
— Месье Ан, кажется, не понимает, — продолжал он насмешливо-вежливым тоном, — что я имею честь приветствовать его в отеле Безер, на улице Платриер.
— Отель Безер! Улица Платриер! — воскликнул я, совершенно растерявшись. — Но Блез Бюре сказал нам, что это улица Сент-Антуан.
— А! — отвечал он с расстановкой, как будто не сразу понимая. — А! Теперь я вижу в чем дело! — и он злобно улыбнулся. — Так вы познакомились с Блез Бюре, моим достойным конюшим! С почтенным Блезом! Теперь я все понимаю. И вы думали, щенки, — продолжал он, внезапно переменив тон и гневно посмотрев на нас, — тягаться со мною! Со мною — безмозглые! Как будто безерского волка можно затравить, как зайца! Ну, так слушайте же и я расскажу, что вас ожидает. Вы теперь находитесь в моем доме и совершенно в моей власти. У меня тут до сорока человек, которые глазом не моргнут и по моему приказанию перережут горло грудным младенцам! Эта работа будет им даже по вкусу!
Он хотел еще продолжать, но я не дал ему. Сознание, что мы одурачены и его торжество привели меня в такую ярость, что я закричал, совершенно не помня себя:
— Сперва я поговорю с вами, Безер! Я выскажу, что я думаю об вас! Вы подлая тварь, Видам! Собака! Животное! И я плюю на вас! Предатель и убийца! Разве этого не довольно? Обнажай свою шпагу, если ты дворянин!
Он покачал головою, продолжая улыбаться, и даже не пошевелился.
— Я сам не занимаюсь грязной работой, — произнес он спокойным тоном, — и предоставляю такую забаву своим лакеям.
— Хорошо! — ответил я. С этими словами я обнажил свою шпагу и с быстротою молнии бросился к занавеси, откуда он вышел к нам. — Хорошо! Мы убьем тебя сперва! А там пусть разделывается с нами твоя челядь! — гневно закричал я, и казалось все зверские чувства пробудились в моей груди. — Мари! Круазет! На него!
Но они не отвечали на мой призыв. Они стояли неподвижно и не обнажали оружия. В продолжении одного момента этот человек находился в моей власти. Моя рука со шпагой была поднята и конец ее прикасался к его груди; достаточно было одного движения, чтобы пронзить его. И как я его ненавидел! Но он остался неподвижен. Если бы он только сказал одно слово, сделал малейшее движение, или прикоснулся к эфесу шпаги, я бы убил его на месте. Но он не шевелился, и я не мог сделать этого. Рука моя опустилась.
— Трусы, — воскликнул я в негодовании, обращаясь к моим братьям: они еще никогда не отставали от меня. — Трусы! — повторил я тихим голосом и, казалось, с этими словами все силы оставили меня.
Я бросил свою шпагу и она зазвенела по полу.
— Так будет лучше! — произнес медленно и спокойно Безер. — Я только что хотел просить вас об этом. Я буду весьма обязан, если и эти молодые господа последуют вашему примеру. Благодарю вас!
Круазет и вслед за ним Мари исполнили его требование. Я сложил свои руки на груди, в полнейшем отчаянии, и если бы не стыд, то готов был заплакать. Он стоял посреди нас, под самой лампой, на целую голову выше меня., полным господином над нами, и мы чувствовали себя перед ним детьми.
Вот чем кончилось наше длинное путешествие, все наши надежды и ожидания рыцарских подвигов!
— Ну, теперь вы, может быть, выслушаете меня, — продолжал он мягко, — и тогда узнаете, как я хочу поступить с вами. Я продержу вас здесь, молодые господа, пока вы не понадобитесь мне, чтобы исполнить мое поручение к мадемуазель, вашей кузине, и сообщить от меня известие, насчет ее жениха. Я не заставлю вас долго дожидаться, — прибавил он со зверской улыбкой. — Вы приехали в Париж как раз вовремя. Здесь предполагается… одним словом, сегодня ночью приведется в исполнение — и как это вышло для вас удачно! — один маленький план, с целью устранения нескольких неудобных людей, в числе которых могут случиться и наши знакомые, месье Ан. Вот и все. Вы услышите выстрелы, шум, пожалуй, и вопли. Но не обращайте внимания. Вам не грозит опасность. Что касается до месье де Павана, — продолжал он, понижая голос, — то, пожалуй, к утру я в состоянии буду сообщить вам некоторые известия о нем, чтобы передать от меня в Кайлю, мадемуазель, вы понимаете, что.
Маска упала на один момент. На лице его блеснула улыбка торжества, губы его зашевелились, он как будто предвкушал сладость и видел пред собою картину ожидаемого мщения. Я так сильно проникся этой мыслью, что, содрогаясь, отступил несколько шагов назад; взглянув на лицо Круазета, я убедился, что та же самая мысль, вместе с поздним раскаянием, преследовала и его. Я был до того потрясен злобным выражением лица Безера, адскою радостью, сверкавшей в его глазах, что мне на мгновение показалось, будто я вижу перед собою воплощение самого дьявола.
Но его обычное хладнокровие скоро возвратилось к нему и, повернувшись к двери, он сказал небрежно:
— Если вы последуете за мной, то я позабочусь о вашем ночлеге. Может быть, помещение будет вам не совсем по вкусу, — мне некогда думать о гостеприимстве сегодня вечером.
Он отдернул занавес и вошел в следующую комнату, нисколько не помышляя, о том, что мы могли поразить его сзади. В нем временами обнаруживались черты, по-видимому, не имеющие ничего общего с тем понятием, которое мы составили о нем.
Мы вошли в длинную, узкую комнату, освещенную серебряными лампами, стены которой были увешаны коврами. Драгоценное серебро с чеканкою — работы знаменитого флорентинца Челлини, как я узнал потом, только что умершего в этом году, — богатое венецианское стекло и множество другой посуды, с разными блюдами и напитками покрывали стол, имевший такой вид, как будто за ним только что пировало многочисленное общество. Но, кроме двух лакеев у буфета и какого-то духовного лица за дальним концом стола, в комнате никого не было.