Варфоломеевская ночь
Шрифт:
— Тем лучше, сударь. Только бы нам не пришлось ночевать в поле в морозы.
В шесть часов утра отряд выступил в поход и направился к западу, чтобы не встретиться на пути с сильными отрядами католиков. Проезжая по западным провинциям Франции, отряд всюду воодушевлял и ободрял гугенотов.
В Бретани де ла Ну успел собрать в помощь к своему отряду пятьдесят человек, и, кроме того, по пути к нему присоединилось несколько дворян с вооруженными людьми. По пути были взяты три города, в которых преследовали гугенотов, причем зачинщики смут были ‘ повешены, а с городских властей взысканы
Франсуа и Филипп принимали самое деятельное участие во всех делах этого похода. Их крепкие кони позволяли им каждый день быть в седле, тогда как половина их отряда вынуждена была время от времени отдыхать. Их часто посылали с небольшим отрядом то с поручениями к друзьям, то для освобождения гугенотов из городских тюрем, то для наказания или препровождения виновников гонений в лагерь де ла Ну. Часто они делали привалы под открытым небом, чем в городках и селениях, — граф считал, что так безопаснее и их труднее застать врасплох; а при возвращении из подобных экспедиций они всегда находили готовый обед, вкусно приготовленный Пьером.
Пьер оказался незаменимым слугой. Всегда веселый, он во время похода часто потешал отряд своими шутками, а в заботах о своем господине не знал устали, — устраивал ему постели из зеленых сучьев и изобретал вкусные блюда из самых скудных припасов.
— Честное слово, — сказал однажды полушутя граф Филиппу, — ваш слуга неоценимый малый; самому Конде прислуживают не лучше. Как хотите, а я возьму его у вас и сделаю главным провиантмейстером.
Третьего ноября, месяц спустя после взятия Орлеана, де ла Ну и его отряд, возросший до трехсот человек, присоединились к принцу Конде у Сен-Дени, близ Парижа.
Граф был сильно разочарован при виде незначительных сил принца: до его прихода у Конде было всего две тысячи конницы да столько же пехоты, притом в большинстве плохо вооруженных.
У коннетабля Монморанси, главнокомандующего французской армией, в стенах Парижа было значительно больше войска, и гугеноты удивлялись, что он тем не менее не решался вступить в бой. Оказалось, что он ждал графа Аремберга с тысячью семьюстами всадников, посланных ему на помощь из Нидерландов герцогом Альбой, что сделало бы силы противников еще более неравными.
9 ноября были получены известия, что Аремберг приближается, и д’Андело с пятьюстами всадников и восьмьюстами лучших стрелков выступил ему навстречу, чтобы помешать ему пройти к Парижу. Узнав об этом, коннетабль на следующее утро вышел из Парижа и напал на ослабленные силы гугенотов.
В европейских войнах редко сходились столь неравные силы: против тысячи пятисот всадников и тысячи двухсот пеших солдат Конде французский главнокомандующий вывел в поле шестнадцать тысяч профессиональных пехотинцев, в числе которых находилось шесть тысяч швейцарцев и три тысячи конницы при восемнадцати пушках, которых у Конде не было вовсе.
При виде войска, выходившего из ворот Парижа, гугеноты построились в боевой порядок, разбившись на три части.
Де ла Ну со своим отрядом составил центр, которым командовал лично принц Конде; правым крылом командовал Колиньи, а левым — ла Рошфуко, Жанлис и другие.
— Ну, врагов чуть ли не по десять на каждого из нас, — сказал Франсуа Филиппу. — Едва ли Конде и адмирал решатся вступить в бой; я думаю, что нам придется отступить. В таком случае неприятель не сможет воспользоваться пехотой, а кавалерия его не настолько превосходит числом нашу, чтобы мы не могли напасть на нее, когда она удалится от пехоты.
Предположения Франсуа, однако, не оправдались. Одушевленные речами своих предводителей, гугеноты вышли из ворот Сен-Дени и бросились в битву.
Колиньи первый начал сражение, мужественно напав на левое крыло неприятеля.
Пятьсот всадников Конде без колебаний ударили по пехоте католиков, находившихся против них. К счастью, в этой пехоте были парижане, а не швейцарцы, и они, не выдержав стремительного натиска гугенотов, побросали оружие и обратились в бегство к воротам Парижа.
За пехотой стоял с тысячью всадниками сам главнокомандующий; но прежде чем этот отряд мог двинуться с места, гугеноты уже напали на него, и началась отчаянная рукопашная схватка.
Старый коннетабль находился среди своей конницы. Шотландский дворянин из свиты Конде, Роберт Стюарт, проложил себе дорогу к нему и потребовал, чтобы он сдался. Коннетабль ответил на это ударом меча, едва не выбившим Стюарта из седла, а мгновение спустя пал, сраженный пистолетной пулей.
Был ли выстрел сделан Стюартом или кем другим — осталось неизвестным.
Оправившись от первого удара, католики, имевшие численный перевес на своей стороне, напали на гугенотов.
Под принцем Конде конь был убит пулей из мушкета и придавил его собою; он был спасен только благодаря отваге де ла Ну, который с Франсуа, Филиппом и еще несколькими дворянами бросились вперед и оттеснили от него неприятеля.
Отряд в центре, как и левое крыло гугенотов, сильно пострадавшие от ружейного и артиллерийского огня, вынуждены были отступить к Сен-Дени, и только правое крыло, предводимое адмиралом Колиньи, удержалось против неприятеля.
Бегство большей части парижской пехоты и расстройство, внесенное в кавалерию католиков стремительными нападениями гугенотов, не позволили, однако, маршалу Монморанси, сыну коннетабля, воспользоваться численным превосходством своих войск, и в то время, как гугеноты отступили к Сен-Дени, католики отошли в Париж, куда уже был увезен раненый коннетабль.
Обе стороны потеряли до четырехсот человек, и победа не досталась никому.
Потери были более чувствительны для гугенотов, у которых большая часть убитых были знатные дворяне. Не дешево обошлось сражение и католикам, потерявшим в своем главнокомандующем, умершим на другой день, замечательного государственного деятеля, умевшего противодействовать честолюбию Гизов.
Несогласия при дворе, вызванные смертью коннетабля, позволили принцу Конде, успевшему соединиться с д’Андело, спокойно отступить; но прежде еще он успел загнать в стены Парижа высланный католиками сильный отряд и сжечь несколько мельниц почти под самыми стенами города.