Варфоломеевская ночь
Шрифт:
— Горе вам, — сказал он католикам, — если вы не исполните моего приказания: дома ваши будут сожжены, и всякий, кто попадется нам в руки, повешен. Евстафий, останься здесь с двумя всадниками и смотри, чтобы все было исполнено. А если до нашего возвращения у вас случится что-нибудь, ваш патер и мэр будут повешены на колокольне.
В следующих двух деревнях произошло то же, что и в первой. Четвертая же была полна народа, слышались выстрелы, крики и вопли, а на дороге валялось несколько трупов.
— В копья, друзья! — скомандовал Филипп,
Плохо вооруженные католики побросали оружие и бросились бежать. Гугеноты вышли из домов и, в свою очередь, преследовали бегущих.
Посреди деревни Филипп увидел несколько всадников и вооруженных людей, стоявших вокруг креста и стремительно напал на них со своим отрядом. Двое или трое из них схватились было за мечи, но видя, что все католики разбежались, сдались вместе со своими товарищами.
Судя по платью, тут было трое знатных дворян, четверо или пятеро влиятельных горожан, четыре патера и несколько церковников с хоругвями и кадильницами.
— Связать им руки! — приказал Филипп.
— Я протестую против такого оскорбления, я дворянин, — сказал один из пленников.
— Если бы вы были принц королевской крови, и я вас нашел бы за этой резней, то все равно связал и повесил вас на первом дереве! — ответил Филипп.
— Неужели вы посмеете коснуться слуги Господнего! — воскликнул один из священников.
— Вы не слуга Божий и, должно быть, украли эту одежду.
Сделав такие же распоряжения, как и в предыдущих деревнях, Филипп поехал дальше.
В пятую деревню отряд вступил как раз вовремя, чтобы предотвратить бедствие: городская чернь, с несколькими всадниками и католическими священниками во главе, только что вступила в нее.
Чернь тотчас же разогнали, а предводителей захватили в плен.
Отряд уже почти наполовину объехал город и скоро встретился с отрядом Франсуа.
— На моей стороне, — рассказывал Франсуа, — было всего три деревни. В той, где мы видели пожар, католики уже успели наделать бед; но мы хорошо заплатили им, убив более сотни негодяев; во второй сами гугеноты хорошо защищались, и мы им только помогли дать хороший урок городской черни, а в третьей все было спокойно. Мы тоже забрали в плен восьмерых горожан, столько же дворян и десять патеров.
Узнав, что Филипп заставил католиков перевозить в Лаваль имущество гугенотов, Франсуа пожалел, что не сделал того же, и решил опять проехать по тем же деревням, условившись встретиться с Филиппом на большой дороге по ту сторону города.
Возвращаясь, Филипп видел, что в деревнях никто не осмелился ослушаться его приказаний.
Через два часа он вновь соединился с Франсуа.
Сделав список пленников, друзья направились с ними к воротам Ниора и подняли на копье белый флаг.
Глава IX
Важное поручение
Просматривая, в ожидании ответа на сигнал, имена пленников, Франсуа увидел среди них членов знатнейших католических родов в Пуату; пять важных лиц было и среди пленных горожан, а всех священников было тридцать человек.
Между тем на городской стене над воротами, которые были заперты, взвился также белый флаг и показалось несколько горожан. Наш маленький отряд подвинулся к воротам шагов на двадцать. Один из стоявших на стене обратился к ним.
— Я — Жан де Люк, королевский комиссар в городе, — сказал он, — а вот епископ, вот мэр, а это должностные лица. С кем я говорю?
— Я граф Франсуа де Лаваль, — ответил Франсуа, — представитель тех дворян, которые явились сюда защитить гугенотов и наказать убийц, из которых до трехсот человек уже наказаны смертью, а вот кто находится у нас в плену, — и он прочел список. — Объявляю вам, что если в течение часа всем протестантам, заключенным в ваши тюрьмы и находящимся в городе, не будет позволено без всякого затруднения выйти из этих ворот вместе со своим имуществом, то мы повесим всех этих пленников, разорим все окрестности и осадим город. Даю вам десять минут на размышление.
Совещание на стене длилось недолго. Де Люк опасался навлечь на себя вражду могущественных родов, если не посодействует спасению их родственников, а горожане тоже желали спасти своих сограждан, и были напуганы угрозой разорить окрестности и осадить город; до них дошли смутные слухи о прибытии принца и адмирала с большими силами, которые могли свернуть к Ниору, узнав о смутах в городе.
Епископ также желал выручить своих патеров, сознавая, что начальство его не похвалит, если их убьют. Словом, все склонились к принятию условий Франсуа.
— Даете ли вы честное слово французского дворянина, — обратился к нему де Люк, — что при исполнении нами ваших желаний, пленники ваши будут отпущены, и над ними не будет совершено никакого насилия?
— Моя честь порукой этому, — ответил Франсуа.
— Мы принимаем ваши условия. Отойдите дальше от стен, и мы отворим ворота.
Отряд отступил. Скоро из ворот появились толпы мужчин, женщин и детей с тяжелыми узлами. Изредка выезжали нагруженные телеги. От этих людей Франсуа узнал, что его требования были исполнены в городе с точностью. Горожане боялись, что вслед за маленьким отрядом подойдут большие силы гугенотов, которые могут ворваться в город, и потому старались выпроводить поскорее всех их единоверцев.
Не прошло и часа, как более пятисот гугенотов были уже за воротами города. Им посоветовали отправиться в Ла-Рошель или, по желанию, воспользоваться гостеприимством в Лавале.
Большинство решило направиться в Ла-Рошель. Однако отпустить эту массу людей туда без охраны было не совсем безопасно — в Ниоре могли узнать, как незначителен отряд, подходивший к городу, и пуститься преследовать гугенотов, направлявшихся в Ла-Рошель.
Поэтому было решено, что Филипп проводит их с отрядом в сорок человек.