Вариант 19
Шрифт:
Отошли назад. За кустами вонь стала чуть легче — дождь прибивал ее к земле. Герман снял фуражку, растер дождевые капли по лицу. Прот стянул повязку, глаза мальчика слезились.
— Да уж, — пробормотала Катя. — Вот гадство. Ладно, иллюзий по поводу нашего визави у меня нет и не было. Жаль мы ему тогда мозги не вышибли. Я юмора с трупами вовсе не приветствую. Ладно, проехали. Обходим по дуге, очень внимательно смотрим за тем, что под ногами. Боюсь, дальше следы обнаружить будет труднее. Кстати, господин
— Я с минными работами по службе не сталкивался, — прохрипел прапорщик.
— Тогда под ноги и на уровне плеч внимательно смотрите. Ниточки, веревочки, паутиночки. И лучше за мной идите. Желательно, след в след. Прот, ты лови знакомые ощущения. На следы пока не отвлекайтесь, я сама справлюсь.
Дождь усилился. Герман нахлобучил фуражку на глаза. Какие тут ниточки- веревочки? Да кому пустой лес минировать в голову придет? Здесь не фронт у Соммы. В нос настойчиво лезла вонь разложения. Теперь от нее неделю не избавишься. Герман поправил ремень порядком отяжелевшей за день винтовки. Смерть не так страшна, но не дай бог увидеть себя после смерти.
— Спокойненько, — сказала Катя. — Еще один трупак. Осторожнее с ногами. И с дыханием.
Герману совершенно не хотелось выглядывать из-за плеча командирши. Прот тоже не проявлял инициативы. Посмотрел на прапорщика:
— Это же только плоть. Бренность.
— Тухлая бренность, — пробормотал Герман.
— Точно, — сказала, не оборачиваясь, Катя. — Прах бесчувственный. Но дышать невозможно. Черт, нужно было зимы подождать. За мной, осторожненько…
Герман постарался вообще перестать дышать. Труп был привязан к молодому дубку. Веревка, захлестнувшая шею, ослабла и колени мертвеца подогнулись. К дереву привязывали, должно быть, уже мертвого — руки свободно свисали, на ремне болталась расстегнутая, с выглядывающей рукоятью нагана, кобура. Безглазое лицо мертвеца страшно скалилось остатками обгрызенных губ. Широченные шаровары, пропитанные гноем разлагающейся плоти, отвисли.
"Черт с ним", — подумал Герман. "Раз в шароварах — черт с ним. Может, он тоже из тех".
— Нет, именитым патологоанатомом мне не стать, — с трудом выдавила из себя Катя, и, тем не менее, шагнула ближе к трупу. Стараясь не стать в пятно, натекшее из тела, начала что-то делать над черепом мертвеца.
Герман отвернулся. Главное — не сглатывать и не дышать… Что ж она, сука, со всеми нами вытворяет? Зачем сюда привела? Разве можно людям на такой поляне быть? Ну почему сил не хватает эту тварь бесчувственную окончательно и бесповоротно возненавидеть?!
— Герман Олегович, — Прот ткнул в землю шагах в пяти от жуткого дерева.
По траве били частые дождевые капли, но все равно можно было разглядеть очертания большого кострища.
—
Герман, стараясь не ускорять шаги, двигался за предводительницей. Дождь отсекал вонь, отсекал ужасную щербатую усмешку мертвеца. Прапорщик искренне надеялся, что труп не провожает их безглазым взглядом.
Прот вдруг шарахнулся вбок, наступив на ногу Герману. Прапорщик зашипел от боли в отдавленных пальцах.
— Без паники, — пробормотала Катя. — Ну да — вот и третий. Парами всегда проще работать.
Герман увидел торчащие из земли носы сапог. Могила была мелка — вполне различимы очертания небрежно присыпанного тела в размокшей земле. В изголовье могилы торчала лопата с сучковатым черенком.
— Пойдемте отсюда, — прохрипел Герман.
Катя не возражала. Теперь прапорщик прихрамывал впереди, мечтая оказаться подальше от проклятого места.
— Под ноги посматривайте, — напомнила Катя.
Герман хотел ее послать, но побоялся открыть рот. Завтрак переварился давным-давно, но опоганить рваные сапоги собственной желчью все равно не хотелось.
— Стойте! Екатерина Георгиевна, это та поляна! Ей-богу, та! Я ее с этой стороны точно узнал, — сдавленно вскрикнул Прот.
— Угу, прекрасное, уединенное местечко. Навек в душу западает. Пошли под какое-нибудь укрытие забьемся и обсудим впечатления.
Дождь шумел высоко в ветвях, а здесь, под кронами могучих сосен, было почти сухо. Умиротворяющее пахло смолой. В сторону проклятой поляны Герман принципиально не смотрел.
— Блин, экая эксклюзивная экскурсия получилась, — пробурчала Катя. — Какие будут предложения?
Они с Протом сидели на корточках, прислонившись спинами к стволу. Герман, упрямо стоял, привалившись к дереву плечом.
— Идем дальше, — решительно сказал прапорщик. — Здесь этот ваш… расправился с сообщниками. Значит, клад, если он существует, где-то недалеко. Вы следы обнаружить можете?
— Думаю, что нет. У меня предчувствие, что следы кончились.
— То есть?! — обозлился Герман. — Почему нельзя их снова отыскать? Или хотите сказать — дождь все дело испортил?
— Екатерина Георгиевна хочет сказать, что золото на этой поляне, — объяснил бледный как мел Прот.
— Чушь какая! — фыркнул Герман. — Здесь остается еще пирамиду черепов насыпать и прочие дьявольские приметы изобразить. Кто на этот паноптикум ужасов наткнется, навек место запомнит и по всем углам растрезвонит. Ваш знакомый, Екатерина Георгиевна, не идиот. Клады в таких местах не прячут.