Вариант «Бис». Дилогия
Шрифт:
– Полюбуйтесь, – с издевкой произнес командир полка после того, как перешаркивание ножек стула по полу закончилось. – Давненько я не видел такого.
Голос его был уже ровным – командовать майору в его жизни приходилось столько, что короткое упражнение голосовых связок утомить его не могло.
На этот раз и Олег, и незнакомец посмотрели друг на друга одновременно. Потом комполка буркнул: «Герой Советского Союза подполковник Лисицын» – то есть представил подчиненного. Незнакомый офицер представился сам, назвавшись старшим лейтенантом. Настроение у него явно было плохое, а последовавший обмен репликами Олега насторожил больше, чем все остальное вместе взятое из произошедшего за последние несколько суток – с момента доведения до них приказа о перевооружении на «15Сбис».
Старший лейтенант в разговоре с майором не просто не испытывал никакой робости. Как раз в этом ничего необычного не было, но он еще и не проявлял ни малейшей осторожности – или хотя бы нормального стремления соблюдать субординацию, неизбежную при разнице в один просвет и две звезды на подразумевавшихся погонах. В среде летчиков подобное случалось, но как Олег помнил, в основном тогда, когда изодранный боями и безвозвратными потерями полнокровный с месяц назад полк превращался в сводную эскадрилью половинного состава. Кроме того, этот человек явно летчиком не был.
– Я скажу вам честно, – в очередной раз повысил голос снова начинающий злиться майор, после нескольких прыгающих от одного к другому фраз. – Ваши бумаги с полномочиями – это замечательно. То, что вы рассказали про задачу моего полка и выдали мне таблицу с расписанием для нас, – тоже. Более того, если рассматривать то и другое вместе, то ситуация наконец-то начинает хоть как-то отличаться от того борделя на гастролях в сумасшедшем доме, в который, если глядеть со стороны, превратилась наша нормальная боевая работа. Но пока я не получу конкретного, детального приказа, полк по вашей указке работать не будет.
– Вы, пожалуйста, подумайте, что говорите, товарищ майор, – хриплым, глухим голосом произнес старший лейтенант после паузы в несколько секунд. Олега передернуло от висящего в воздухе напряжения. Он не понимал, зачем комполка позвал его, – разве что как бессловесного свидетеля этого разговора, понимаемого им максимум на треть.
– Вчера вечером я был в Пхеньяне. Через шесть–семь часов я должен быть на дальнем побережье, разговаривать с моряками, у которых своя задача и к которой вы тоже, как я уже рассказал, прямо относитесь. Если вы думаете, что эту ночь я спал, то весьма сильно ошибаетесь. Кроме того, мне так почему-то кажется, что и следующую ночь я проведу примерно так же, как несколько последних, – в грузовике, обняв бочку из-под смазочного масла. У меня осталось минут десять на этот разговор, а затем мне пора ехать. Как командир части рангом выше батальона, вы – да, имеете право затребовать такой приказ. Но штаб корпуса – здесь, рядом. До него можно дойти пешком, и там вам все подтвердят. Это вы наверняка сами понимаете. А ожидание письменного, – офицер произнес это слово с ненавистью, – именно письменного приказа, исходящего от более высоких инстанций, может занять более чем данные вам сутки, и это вы тоже знаете не хуже меня. Отсюда… – офицер наконец поднялся и неожиданно оказался достаточно высокого роста, до сего момента Олег этого не замечал. – Отсюда я расцениваю ваше требование как попытку сорвать выполнение задания. Со всеми вытекающими из этого последствиями. Для вас и для нас.
– А не надо, – предложил комполка. – Не надо. Олег, ну объясни ты ему!
Окончательно перестав воспринимать разговор как что-то реальное, машинально поднявшись, чтобы оказаться вровень со вставшим, он сумел только показать жестом, что не понимает, но этого хватило.
– Я сам объясню, – сказал «китаец», фамилию которого Олег как-то до сих пор не услышал. – Наверное, сделать это нужно было с самого начала, но, повторюсь, у меня весьма мало времени. Я обеспечиваю операцию разведгруппы, уходящей завтрашним вечером в поиск. Зачем – этого вам знать не следует, а мои слова здесь, как я вижу, малополезны. На судьбу этой войны результат разведпоиска повлияет вряд ли, но если он пройдет удачно, то может повлиять на результат следующей. Устроит вас такое объяснение? Нет, конечно.
На последний вопрос он ответил сам, даже не затруднившись встретиться ни с Олегом, ни с командиром полка глазами.
– Штурман полка нужен не мне, товарищ майор, – сказал он в пространство перед собой, ни к кому не повернувшись и уже надевая смятую «фуражку» на голову. – Он нужен вам. Потому что мое требование, которое бумаги и предварительная команда из вашей же дивизии обязывают вас выполнить и поэтому расцениваемое как боевая задача, – не-об-суж-да-ет-ся. Обсуждаться вами и дивизией может только то, как лучше выполнить эту задачу. Сколько поднимать в воздух машин, как координировать ваши действия с авиаполками соседей, кто именно пойдет в первый вылет, а кто останется для наращивания усилий. В этом вы понимаете все, а я – почти ничего. Потому как я хожу, бегаю и ползаю по земле, и самолеты в большинстве вижу только тогда, когда они начинают меня и моих ребят в эту землю закапывать. И вот чтобы этого не произошло – нужны вы. Все, товарищ майор и товарищ подполковник.
Офицер резким жестом поправил сползшую почти к локтю красную повязку и мягко крутанул одновременно и шеей, и кистями рук, щелкнув хрящами.
– Все, мне пора. Ваши приказы, ваши люди, ваше топливо и ваши боеприпасы – это забота не моя, не моего уровня.
Начиная с завтрашнего утра прикрытие моряков должно осуществляться с самого утра, с того момента, как только вы сумеете поднять в воздух хотя бы полное звено. И быть оно должно настоящим и эффективным, профанация меня не устроит. По этому поводу до вас уже что-то доводили, верно?.. Очень хорошо. Удар по тем точкам, которые я вам указал, должен быть нанесен четвертого, минута в минуту по тому времени, которое вам передано и которое вы пообещали запомнить. Если удара не будет, найдутся люди, которые захотят спросить у вас «почему?», вне зависимости от того, получите вы к этому времени вожделенный письменный приказ или нет. Меня среди них не будет, но вот это уже вас пусть не беспокоит. Потому как это уже не станет беспокоить меня. Серьезно.
Кивнув, офицер вышел, резко прикрыв дверь.
– Видал? – несколько растерянно и громко спросил командир полка еще до того, как шаги за дверью стихли. Через несколько секунд во дворе взревел мощный мотор, и оба посмотрели в окно, в котором не было видно ничего.
– Дела-а…
Командир покрутил головой, словно поражаясь тому, что услышал. Олег старался не дышать, чтобы не дать ему повода сорваться.
– Ладно, в главном он, наверное, все-таки прав, – сказал майор после недолгого молчания, в течение которого он о чем-то напряженно размышлял, кусая губы и морщась. – Прикрыть ту базу мы сможем, это более или менее просто. Но вот удар… Он поглядел на молча стоящего перед ним подполковника и неожиданно взмахнул тяжелым, крепко сжатым кулаком.
– Это первый раз за войну, понимаешь? Первый! Впервые в Корее советские летчики нанесут удар по наземным целям!
В глазах, в памяти начавшего воевать в 1942 году бывшего младшего лейтенанта встала картинка: грузовики на узкой дороге, где они уязвимы так, как не уязвима никакая другая цель. Сектор газа назад до половины, шипение и шелестение воздуха, сопровождающее выпуск щитков, заход, осуществляемый диагонально к дороге, под острым углом. Послушный легкий истребитель выравнивается буквально на секунду, но этого хватает – короткая черточка сдвоенной трассы «ШКАСов» [258] пронизывает несущуюся серую коробку грузовика (почему-то они всегда несутся во весь опор, будто грузовик может обогнать самолет), и – яркая вспышка, дым, и кувыркание разбрасывающей вокруг себя обломки машины, вильнувшей в сторону и зарывшейся в кювет на полном ходу. Такое он видел больше чем один раз, и каждый раз это было удовольствием…
258
Пулемет Шииталыюго-Комарицкого авиационный скорострельный.
– Почему не корейцы? – быстро спросил Олег.
– Корейцы тоже, не беспокойся, – отмахнулся комполка. – Их удар будет настоящим, это у нас… – он поискал слово и, не найдя, повторил то, которое только что употребил ушедший старший лейтенант-разведчик с полномочиями по крайней мере генерал-лейтенанта, а то и генерал-полковника: «профанация».
– Нам даже задача попасть куда-то не ставится, – пояснил он после очередной заполненной размышлениями паузы. – Подавить какую-нибудь батарею, сжечь пару машин (на этих словах Олег вздрогнул). Ничего этого нет. Просто «нанести штурмовой удар» по передовым позициям лисынмановцев в четко обозначенной точке и в точно указанное время. И тут же отойти. Высоту, слава богу, не указали – и на том спасибо. Понимаешь, что это означает?