Вариант «Бис». Дилогия
Шрифт:
Никакого практического значения эти приказы не имели, но корпусной штабист, опять в ранге майора, провел в полку свыше часа, весьма внимательно присматриваясь к тому, как летчики всех трех эскадрилий готовятся к предстоящим утром и в последующий день вылетам, работая с документами и тактическими схемами. Кивнув вышедшим проводить его Скребо и ВСС полка, майор счел нужным «выразить удовлетворение» увиденным и пожелал полку удачи с таким намеком в голосе, что вернувшийся с мороза Аслан уверенно высказался верхушке комсостава в том смысле, что если завтра над линией фронта их не встретит 51-е авиакрыло ВВС США в полном составе, то это его удивит до самых пальцев ног.
Отупев от разговоров и обсуждений, да и от всего остального тоже, Олег машинально посмотрел вниз. Это вызвало у Аслана такой приступ хохота, от которого он не мог отойти минут пять, пока не выпил, лязгая зубами, пару стаканов воды из графина с обколотой крышкой, исполняющего роль груза на стопке уже проработанных им мелкомасштабных карт местности. Нервы. Он волновался и сам, но сам себя уговаривал, что ничего необычного не происходит, волнение нужно себе простить, а не переживать по его поводу. Хвастаться стальными, несгибаемыми нервами – перед кем? Те, кто идет в бой вместе с ним, и те, кто остается на земле в качестве «запасных игроков», в той роли, которая отводилась ему всего несколько недель назад, – те понимают все. А те, кто понимать не собираются, – перед ними выпендриваться незачем, они того не стоят.
Продолжая работать, продолжая делать то, что понимается под обязанностями штурмана истребительного авиаполка и действующего командира авиаэскадрильи, Олег смотрел вокруг, на людей. Кто-то разговаривал сам с собой, не зная, что на него смотрят. Двое старших лейтенантов из его восьмерки, которым предстояло прикрывать военно-морскую базу Йонгдьжин и отход в нее корейского сторожевика, разложили перед собой на столах половину его коллекции карт восточного побережья Корейского полуострова. Карты покрывали все пространство от острова Майянг и аж до Улчина, и теперь офицеры методично проверяли друг у друга основные ориентиры на всех 300 с лишним километрах береговой черты. У одного из них почти не было голоса, и Олег подумал, что если парень не справится с собой, то в завтрашнем вылете ему может прийтись тяжело.
Командир 1-й эскадрильи, идущий в первый послезавтрашний вылет на прикрытие штурмового удара и уже сейчас нервничающий от этого значительно более нормального, натаскивал своих ребят из третьего звена по тактике атаки наземных целей. Увы, как подавляющее большинство старших командиров в дивизии, он не был фронтовиком в значении «воевал в Отечественную», а «разгрома милитаристской Японии» в этом отношении было мало. Как это делается, он знал неплохо, но к сожалению, в основном лишь в теории.
– Главное – не торопитесь, – услышал Олег. – Ни один наземный объект никуда от самолета деться не может. Пушка под землю не зароется, а грузовик в Пусан [261] не уедет. Танк вам не сжечь, а пехота… Это уже не ваша забота. Из «МиГ-15» по пехоте поливать – это, я бы сказал, неуважение к техническому ресурсу.
Кто-то из молодых, переоценивающих свои снайперские способности, возразил, но комэск сравнял его с землей несколькими уверенными фразами, и Олег подумал, что майор зря не берет его самого в этот вылет – пусть даже собственным ведомым. Если ты никогда в жизни не стрелял по чему-нибудь, что стоит на земле, то это может быть непросто, а уж тем более в зимних утренних сумерках. С другой стороны, если им действительно не ставится задача во что-то попасть, то это неважно.
261
Город-порт (вариант названия – Бусан), расположенный на юго-восточной оконечности Корейского полуострова.
В любом случае, подождав, пока комэск закончит внушение, он подошел поближе и выдал несколько основанных на собственном богатом опыте указаний о том, когда именно пора прерывать заход.
– Если ты думаешь «Ну хоть еще секундочку!» – значит, выводить уже и поздно, – как можно более сурово заметил он тому старлею, который считал себя очень метким. – А если бы ты знал, сколько я видел воткнувшихся в землю на проезде, и что от них остается, ты бы так лицо не морщил сейчас на мои слова. Нам и ты нужен, и твоя машина: завтра каждый истребитель будет на счету. Имей это в виду, когда будешь трястись от восторга, полосуя двадцатитрехмиллиметровками какую-нибудь драндулетину. Понял?
– Да все я понял, товарищ подполковник… – начал было парень, но Олег резко оборвал его – при зримом, между прочим, одобрении комэска.
– Не «да все я понял», а «так точно!». Повторить!
– Так точно, товарищ подполковник, – уже совершенно другим тоном ответил старлей. На его возможную обиду Олегу было наплевать – он не для того столько лет учился на крови и смертях своих боевых товарищей, чтобы забыть все это ради самоуважения одного зеленого пилота.
– Нам в училище преподавали тактику штурмовых ударов. На полигоне мы тоже много работали – и при учебе, и в запасном полку, и в нашем уже. Я хорошо стреляю!
– Да, я знаю, – не моргнув глазом, соврал Олег. – Но стрельба по земляному кругу с меловым крестиком или по солярной бочке на холме – это полигон. Бочка не стреляет в тебя, а завтра в вас будет палить все, что имеет ствол длиннее пистолетного. Это страшно, а если кто-то тебе говорил обратное – так это он тебя обманул. Поэтому не вывести машину вовремя из-за растерянности или, наоборот, азарта – проще простого. Да и защищен «МиГ», ты знаешь, как… Конечно, он живуч, но… У моей бабки в деревне курятник был лучше бронирован. В общем, чтобы я послезавтра не увидел тебя горящим, изволь все сказанное мной и своим комэском осознать и запомнить. Теперь понял?
– Так точно, – не ошибся старлей на этот раз.
– Тогда молодцом. Сказанное относится и ко всем остальным присутствующим…
Встав, Олег оглядел немногочисленных летчиков эскадрильи. Выглядели они не очень. Напряженно выглядели. Выпить бы всем по сто коньяка – и спать до утра. Но нельзя. Рука дрогнет в бою – и «аллес капут», как говорили у них десять лет назад. Значит, со своими нервами надо справляться самим.
С летчиками подполковник провел еще почти четверть часа – рассказывая, объясняя, внушая. Это, возможно, было многовато, но остановиться он не мог: во-первых, от этого становилось легче самому, а во-вторых, не потрать он эти минуты на бесполезные на взгляд стороннего человека фразы о том, какие они на самом деле хорошо подготовленные, обстрелянные, умелые воздушные бойцы – явно лучше многих, кто может завтра пересечься с ними в воздухе над побережьем и линией фронта, – не сделай Олег этого, он потом корил бы себя за все паршивое, что могло произойти.
А произойти могло всякое: как любой реалист, подполковник Лисицын знал это отлично. Полк в полном составе мог сгореть еще на земле – на этом самом поле, находящемся на суверенной территории Китайской Народной Республики, в полусотне километров от настоящей, «официальной» войны. Да и в сотнях километров от нее может случиться что угодно. Американцы наносят штурмовой удар прямо по советской территории, по аэродрому Сухая Речка под Владивостоком, где базируется 821-й ИАП, и потом очень извиняются за произошедшее, и даже наказывают летчиков «за самоуправство». Палубные «Пантеры» с авианосца «Орискани» атакуют звено «МиГ-15бис» из 781-го ИАПа 5-го ВМФ с советскими опознавательными знаками над нейтральными водами, там же, в районе Владивостока [262] – и позднее просто заявляется: «Было сочтено, что они могли представлять угрозу». Трое погибших…
262
Первый инцидент произошел 8.10.1950, второй – 18.11.1951 соответственно.