Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль
Шрифт:
Танк из взбирающейся на склон следующего холма роты вдруг получил в бок мгновенный белый росчерк, пришедший откуда-то справа, и взорвался, разнесенный детонацией в боевом отделении. Из люков выбросило пламя, и он мгновенно застыл, превращенный в пылающий чадный факел. Соседние «тридцатьчетверки» начали маневрировать, разворачивая башни.
– Возможная цель справа двадцать градусов! – прокричал Борис в «розетку» батарейной связи, одновременно пытаясь разглядеть немца в дыму и тумане.
Прежде чем он успел его нащупать, еще один росчерк оборвался в катках другой «тридцатьчетверки», и та пошла по широкой дуге – закрутилась, разматывая
Самоходка слева выстрелила, гулко перекрыв лязганье и рев дизеля.
– Ленька, видишь его? – радостно прокричал он, хотя было странно, что брат сумел разглядеть цель, от которой он находился еще метров на тридцать дальше.
После короткой паузы ответное «нет» пробилось через треск статики.
– Дур-рак, не жги тогда патроны!
Старлей стукнулся налобником шлемофона о внутреннюю поверхность купола, когда самоходку качнуло, и здорово прикусил себе щеку.
Третий танк превратился в питаемый дизельным топливом костер, а он до сих пор не видел цели. «Двести двадцать вторая» шла зигзагами на максимальной скорости вверх по склону холма, постепенно обходя справа то место, где затаился невидимый стрелок. Тот танк, который подбили вторым, со всей возможной частотой лупил из своей восьмидесятипятки в дым, одновременно поливая пространство перед собой пулеметным огнем. Его экипаж, судя по всему, даже не знал, кто в них попал, бронированная тварь или пушка, но не покидал обреченную машину.
Именно в тот момент Борис внезапно увидел врага.
По всем понятиям фронтового опыта после нескольких удачных попаданий немцу нужно было менять позицию, причем радикально и с максимальной скоростью, но он задержался, чтобы прикончить сидящего перед ним неподвижного русского. Наполовину закопанное в землю приземистое, похожее хищностью на кабана самоходное орудие – «хассен», «хассер»… черт, как же его там по-немецки…
– Заряжай! Бронебойным! Цель – право десять, дистанция – триста!
– Готов!
Его машина встала, как стабанившая лодка.
– Огонь!
Звонкий грохот 85-миллиметровой пушки слился с сотрясением тяжелой отдачи. Водитель мгновенно сорвал машину с места, ведя ее теперь почти прямо на немецкую самоходку, поскольку надеялся, что скошенная лобовая броня способна будет удержать ее снаряд даже на таком небольшом расстоянии. Его собственный бронебойный попал в край бруствера капонира немца, земля взлетела столбом. Тот начал задом выбираться из укрытия, когда рядом рванул еще один снаряд – так и недобитые танкисты наконец увидели вражину. Молодцы ребята.
– Готов!
– Огонь!
Он был готов поклясться, что снаряд скользнул в миллиметре над крышей немца, который уже почти полностью вылез из капонира и, не останавливаясь, начал разворачиваться.
– Михалыч, сука! Куда целишь, мать твою?! Он всё!
Немецкая машина уперла зрачок ствола ему в лицо. Это был конец. Он не промахнется. Как глупо… Старлей закрыл глаза, чтобы не видеть вспышки.
– Готов!
Его снова ударило инерцией о железо, но Борис продолжал крепко зажмуривать глаза, когда в наушниках раздался торжествующий вопль наводчика. Так и не выстрелив, его самоходка дернулась, разгоняясь с места. Обмирая, Борис обернулся влево. Слава богу, Ленька был цел, значит, немец стрелял не в него. Ой, мама…
Они прошли в десяти метрах от горящего «хассена» или «хассера», и он так и не вспомнил, как того зовут. Восемьдесят
Батарея перекатилась через холм, вырвавшись на пересеченную линиями окопов и надолбов равнину, перепаханную так же, как и предыдущий километр. Несколько танков горели там и сям, но танковый батальон расстрелял еще уцелевшие огневые точки и ушел вперед на большой скорости, следуя за катящимся на запад густым рядом рвущихся снарядов. Клубки колючей проволоки, в которые превратились заграждения, достигали высоты человеческого роста, воронки располагались настолько плотно друг к другу, что их приходилось перескакивать, чтобы вконец не сбиться с генерального курса.
– Ходу, ходу!
Батя подгонял полк, стремясь удержать дистанцию до танкистов. Справа звонко защелкало по броне – какой-то дурак лупил из пулемета. Борис даже не стал тратить на него время. Впервые стали попадаться воронки от снарядов «андрюш», различимые даже на фоне всеобщего разрушения. Пехота начала отставать, и теперь самоходкам могло прийтись туго. Все военное искусство строится на компромиссах и балансе. Не сумел удержаться за танками – тебя могут пожечь «тигры» и «пантеры», если сумеют контратаковать. Решил остаться с теми же танками – есть риск нарваться на пехотные средства, а пулеметов на СУ-85 нет.
– Цель – вправо сорок! Вторая цель – справа тридцать, дистанция – тысяча!
Командира левофланговой батареи он узнал по голосу. Раз от того справа тридцать-сорок, значит, цели примерно между ним и первой батареей по фронту. Старлей прочесал взглядом пространство перед собой, но увидел их только тогда, когда вокруг пары пятящихся самоходок начали рваться снаряды. Немцы были почти в километре, очень здорово закамуфлированы. Они отстреливались, но против полнокровного полка противотанковых САУ у них не было никаких шансов на открытой местности.
Наконец-то Борис вспомнил, как их называют, – «хетцер» [98] , с 75-миллиметровой пушкой. Странно, что танкисты их пропустили, хотя, возможно, именно эти немецкие самоходки и сожгли те машины, с которыми они сейчас поравнялись. Через несколько секунд оба «хетцера» получили по попаданию и вяло загорелись. Спасшихся членов экипажей он с такой дистанции разглядеть не сумел, но после попадания 85-миллиметровых снарядов, если уж те пробили броню, в большинстве случаев редко кто мог уцелеть.
98
Hetzer («Псарь»), немецкая самоходная артиллерийская установка на базе чехословацкого танка Pz.Kpfw.38(t).
Полк прошел еще несколько километров по перепаханному полю, переваливаясь через траншеи и воронки, расстреливая немногочисленные уцелевшие огневые точки противника. На правый фланг пришлась лишь одна стандартная двухпулеметная точка в бетонном колпаке, ее метров с четырехсот наживил номер 225, в комплекте которого было больше бетонобойных снарядов, чем у других, и они пошли дальше. Все было слишком легко, немецкая оборона на переднем крае еще никогда не давалась им с такой простотой. Это было опасно.