Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль
Шрифт:
В два часа ночи изменили курс почти на сто градусов, уйдя еще восточнее, чтобы подальше обогнуть Шетландские острова, и попали в полосу густого тумана, который закрывал их почти до самого рассвета. У многих невольно возникала ассоциация с походами владивостокских крейсеров, которых туман так же спасал от лишнего глаза, когда они ходили вокруг Японии, избегая боя с крейсерами Камимуры. Но здесь даже удивляться особо не приходилось, поскольку для ноября в Северном море погода, состоящая из сменяющих друг друга дождей, была совершенно обычной. Так что все было нормально.
Подводных лодок не было потому, что немцы закончили воевать против
Человечество привыкло преувеличивать объем информации о вражеском лагере, доступный в военное время вовлеченным в столкновение державам. Это стимулируется несколькими действительно выдающимися успехами, достигнутыми разведками в ходе Первой мировой войны и в межвоенные годы. А также, несомненно, огромным количеством шпионских романов и фильмов, выпускаемых во всех странах.
Фактически же большая часть добытых разведкой сведений всегда была отрывочной, недостоверной и не находящей подтверждения в независимых источниках. Добытая разведкой информация могла быть предоставлена противоборствующей или третьей сторонами, преследующими собственные цели, либо же просто сфабрикована завербованным агентом в личных интересах – такие случаи тоже бывали.
Жемчужины разведывательной деятельности, вроде добытого «Протокола о намерениях», являвшегося итоговым документом совещания германских, американских и английских дипломатов и военных, были редкими исключениями. Куда более обычными были пробелы в целых разделах информации – о сроках начала немцами войны, что на западе, что на востоке, о силах сторон, о потерях, нанесенных люфтваффе Королевскими ВВС в ходе Битвы за Англию, о тактико-технических данных советских самолетов и танков, о факте наличия советских кораблей в Северной Атлантике…
К одиннадцатому ноября стекающиеся в одну линию колонны войск бывших союзников и врагов наконец-то вошли в соприкосновение. Случись это в других условиях, встреться солдаты армий-победительниц на рубеже какой-нибудь из германских рек, сбросив с ее берегов последних обороняющихся, все было бы совсем иначе. Они обнимались бы, швыряли под ноги ненужное теперь оружие, пускали бы в небо цветные ракеты.
Но ноябрь сорок четвертого очень сильно отличался от его сентября.
С запада американцы, англичане и канадцы толкали перед собой волну немецких войск, с мрачной решимостью готовящихся принять бой с вторгнувшимися в их страну большевистскими варварами – пусть даже в одиночку. За ними с интересом наблюдали экипажи «шерманов» с белыми звездами на бортах, которым было любопытно, что собой представляет этот самый Восточный фронт, вызывающий неподдельный страх у таких серьезных людей, как гунны.
Ломившиеся с противоположной стороны советские войска тоже толкали перед собой немецкие армии, но в несколько другом настроении. Если немцы, двигавшиеся с запада на восток, еще питали какие-то иллюзии по поводу независимой и суверенной Германии,
Самого Восточного фронта как такового к одиннадцатому ноября уже не существовало. Советское стратегическое наступление разрубило его на маленькие обрывки, быстро превращенные в каплевидной формы мешки, вытянутые по направлению отхода войск, но эту редкую цепочку фронтом назвать уже было нельзя.
Примерно так происходило в сорок первом, когда большая часть советского фронта просто перестала существовать, и новый Западный фронт командованию РККА пришлось выстраивать в бывшем тылу из частей, которые не попали под прямой удар. Теперь немцам и их новым союзникам, пользуясь советским опытом, предстояло сделать то же самое, причем с наименьшими потерями времени и территории.
– Ratsch-boom [108] , – буркнул в темноте немецкий офицер в звании, соответствующем армейскому майору. Слова были обращены к сопровождающему его британцу, являющемуся наблюдателем при выдвигающейся к Ольденбургу дивизии СС.
108
Немецкое прозвище советского 76-миллиметрового противотанкового орудия, имитирующего звук его выстрела и попадания снаряда, имеющего высокую начальную скорость.
– Что? – удивился британец, хорошо знавший немецкий.
– Ратш-бум, – повторил немец, не слишком вежливо ткнув рукой в направлении вспышек на горизонте.
– Я не понимаю.
– В первый раз слышите это?
– Что – это?
Британский майор искренне пытался понять, что имеет в виду немец, показавший на опоясанный белыми вспышками темный горизонт, по направлению к которому двигалась их колонна. В какофонии вздохов и шелеста рвущихся вдалеке снарядов он так ничего особенного и не разбирал, хотя старательно вслушивался.
– Привыкайте, герр майор, – опять буркнул немец. – Я-то надеялся, что долго теперь не услышу эту суку.
Он коротко и тихо выругался, употребив пару новых для чистокровного байта [109] оборотов.
– Слышите? Такой то-онкий звук? Рат-т-тш! И тут же – бум! Русская противотанковая пушка. Мы должны быть уже близко.
– Что, их превосходительство генерал-майор собирается атаковать ночью?
Англичанин намеренно употребил армейское звание вместо «бригаденфюрер» – мелкая деталь, показывающая, кто здесь хозяин.
109
Bite – здесь: уроженец Йоркшира.
– Приказ был вступить в контакт, установить противостоящие силы, утром контратаковать… Было бы лучше, герр майор, если бы вы в штаб дивизии отправились. А то не ровен час…
– Я потому и нахожусь здесь, а не в штабе дивизии, что там ваш «ратш-бум» не слышен.
– Будьте спокойны, – хмыкнул немец. – Когда русские начинают свой «бум», слышно их бывает очень хорошо.
– Вы уже были на русском фронте, майор?
Немец вместо ответа отвернул косой воротник плаща и посветил слабосильным лучом маленького ручного фонарика на красно-белую ленточку. «Мороженое мясо» – русская зимняя кампания.