Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль
Шрифт:
– Ганс-Ульрих Красовски.
– Фридрих фон Витгенштейн.
– Дрались утром?
– Было такое дело…
– С кем?
– Противотанковые пушки с трехсот-четырехсот метров и тяжелые «Сталины» с тысячи – тысячи двухсот, потом ближе. Мы потеряли больше половины безвозвратно, плюс штурмовые орудия.
– Хреново.
– Это уж точно.
Они оба закурили, чувствуя друг к другу спокойное расположение. Невдалеке, у раскинутой над столами и стульями маскировочной сети, британский майор церемонно раскланивался со щеголеватым гвоздем в американской танковой куртке.
–
– Мой, – сумел улыбнуться командир батальона. – В моей машине просидел весь бой, героически помогал заряжать пушку. Не сомневаюсь, получит Германский крест в золоте, если его еще не отменили.
– А вы?
– У меня уже есть, – махнул рукой штурмбаннфюрер. «Яичницу Гитлера» из фронтовиков носили только полные дебилы. Такие, впрочем, тоже были, даже в СС.
Сзади ревели и подвывали моторы. Подходили колонны тяжелых грузовиков, останавливались поротно, оттуда группами выпрыгивали солдаты в полной выкладке – с ранцами, с винтовками, с болтающимися на бедрах сумками, флягами и ножнами. Приятно посмотреть.
– Откуда вас?..
Ему стало интересно, откуда действительно могла взяться такая ухоженная часть, причем явно ветеранская, посреди всеобщего разрушения.
– Голландия, Арнем, до того Италия несколько лет. Пополнились после сентября, с тех пор нас придерживали для чего-то крупного, даже странно.
– Угу. Этот тип знает?
– Разумеется. К нашим «пантерам» относится с полным презрением, явный тыловик. Я таких траками бы давил, не раздумывая.
– Я тоже. Дал бы в руки гранату или мину-липучку, так, для интереса, и посмотрел бы, как бы он повыпендривался. Этот англичанин хотя бы не трус, и то слава богу.
Пехота продолжала разгружаться, вытаскивала из кузовов машин длинные пулеметы, коробки с патронами. Всюду кипела настоящая, нужная деятельность, люди были заняты подготовкой к следующей атаке, которая, как сказал Фридрих, должна была начаться в три. Эсэсовские части кое-как определили позиции русских пушек, в основном на собственной шкуре, немного потеснили слишком уж вырвавшихся вперед и к часу отбили охоту «просачиваться» у настырных русских мотоциклистов.
Ганса-Ульриха позвали к рации, выставленной на козлы между машинами. Это был сам бригаденфюрер, его превосходительство, неглупый офицер, но слишком уж уставший от войны. Обласкав командира бывшего сводного батальона и пообещав ему награды и почести, он приказал ему присоединиться к трехчасовой атаке «пантер» в качестве ударного отряда с высокой долей независимости. В принципе, штурмбаннфюрер был согласен с тем, что эта атака имела хорошие шансы – при надлежащей артподготовке по разведанным целям, с авиационной поддержкой, с немедленным продвижением пехоты.
Ремонтники дивизии, которых было теперь больше, чем танкистов, уже присобачивали новые антенны на место срезанных осколками. Многочисленные снабженцы подавали в люк на крыше развернутой на борт башни снаряды, пополняя ополовиненный боекомплект.
Тем временем экипажи уцелевших машин сошлись вместе, разбирая по судкам горячее варево из котлов полевой кухни армейских танкистов, на вершине которой орудовал черпаком веселый ушастый повар в косо сидящей пилотке. Слышался гомон голосов – у
Потом вокруг рвануло.
Это случилось без всякого предупреждения, без визга и рева, по которым опытный солдат может достаточно точно определить калибр падающего снаряда или мины и то, насколько далеко от него она упадет. Просто одновременно взорвалось все вокруг, воздух вспыхнул и тут же почернел, перечеркнутый летящими в самых разных направлениях крутящимися предметами.
Офицеров сшибло, опрокинуло назад, залив горячим супом, прямо перед носом Красовски шлепнулась оторванная в локте человеческая рука с надетыми на запястье часами. Воздух горел, сухой жар ослеплял и не давал дышать, по телу барабанили комья земли, и сама земля под животом и бедрами раскачивалась и подпрыгивала.
Лежащий рядом лицом к нему стрелок его танка лихо подмигнул командиру сначала одним глазом, потом другим. Штурмбаннфюрер удивился, поскольку каких-либо попыток шутить под таким огнем он ни от кого не ожидал. Но потом все стало ясно, потому что танкист подмигнул ему еще несколько раз подряд и начал, подвывая, приподниматься, совершенно определенно намереваясь бежать.
Коротким броском Ганс-Ульрих навалился на него, придавив к земле.
– Куда, урод, куда?! Лежать, сволочь! Застрелю!
По ним все так же барабанило, грохотало все вокруг, над головой проносились куски железа и поднятого с земли деревянного барахла. Потом тряска почти совсем прекратилась, взрывы ушли в отдаление, а вскоре исчезли совсем. Рядом кто-то пронзительно кричал на одной высокой ноте, периодически всхлипывая, чтобы набрать воздуха. Громко простучали сапоги пробежавшего человека, кто-то тащил в одиночку носилки, царапающие по земле свободной парой ручек.
– Помогите! Да помогите же! – прокричал молодой голос.
Красовски приподнялся, осторожно оглядываясь по сторонам. Земля была покрыта пеплом и щепками, обломки перевернутых козел и лавок были разбросаны по всей округе. Разбитая вдребезги кухня лежала на боку, повара нигде не было видно. Мертвые и живые, ползающие, дергающиеся еще тела в мышиного цвета шинелях были разбросаны вокруг как тряпки, без всякого порядка. Рядом кто-то стонал – глухо и утробно, как корова.
Ганс-Ульрих Красовски осмотрел своих – слава богу, все целы. И танки целы: ближайший снаряд рванул, наверное, метрах в тридцати, это машины выдержать могли. Горела лишь пара из рассредоточенных «пантер», но в целом бронетехника отделалась сравнительно легко.
Его взгляд наткнулся на лежавшего лицом вверх метрах в пятнадцати офицера, светлые волосы которого были залиты бурой от пыли кровью. Фридрих… фон Витгенштейн. Познакомились, называется.
Командир батальона, пошатываясь, встал. Рядом поднимались, отряхиваясь, его танкисты – такие же оглушенные, бледные, испачканные пылью. Раненый впереди перестал стонать, неожиданно замолчав, а кричавшего уже потащили на носилках. Танкисты прибывшей части, изумленно глядя вокруг, стояли небольшими группками, некоторые сидели на корточках, копаясь в телах мертвых.