Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль
Шрифт:
Сорокамиллиметровые «бофорсы» не доставали до шести тысяч, но зенитные пятидюймовки авианосца, крейсеров и эсминцев, за минуту выкидывающие в небо по шесть-десять снарядов, испятнали курс русских самолетов полупрозрачными пятнами разрывов.
Пикировщики разделились на две группы по четыре машины в каждой и в пологом снижении с периодическими доворотами в разные стороны, сходящимися градусов под тридцать курсами, пошли прямо на авианосец.
Подготовка зенитчиков авианосца оказалась не в пример лучше, чем его летчиков: огонь управлялся отлично знающими свое дело специалистами с богатым практическим опытом – две машины иссекло в клочья близкими разрывами еще задолго до выхода в точку начала пикирования, и они повалились вниз, разваливаясь в падении. Вокруг бомбардировщиков одновременно рвались десятки снарядов – машины подбрасывало и трясло в воздухе, далеко отлетающие при взрывах мелкие осколки пятнали плоскости и фюзеляжи десятками точечных проколов.
– Не пройдем! – Слова, которые с трудом удерживал в себе каждый, имел право сказать только сам Раков. – Отходим и поднимаемся на десять тысяч! Сразу!
Повторять не было нужды. Полковнику было абсолютно ясно, что вся эскадрилья будет уничтожена зенитным огнем еще до сброса бомб и без какой-либо пользы. Если же подняться на десять тысяч метров и бомбить с горизонтального полета, шансов уцелеть у них будет гораздо больше. Вероятность попадания упадет почти до нуля, но это хоть что-то. Океан примет всех.
Шестерка Су-6, развалив строй, отошла, провожаемая непрерывным огнем, и поднялась на максимально возможную для себя высоту – форсируемые моторы с трудом вытащили их на девять с небольшим тысяч метров. В принципе, на такой высоте шансы американских тяжелых истребителей резко повышались, но в воздухе их оставалось всего восемь, а поднять остальные, находясь под атакой, значило прекратить на какое-то время маневрирование.
Две тройки маленьких русских бомбардировщиков неторопливо мелькали в просветах облаков. «Беннингтон» оказался единственным кораблем, зенитки которого были способны добросить снаряд до такой высоты, а это более чем вдвое уменьшало плотность огня. На этот раз он не очень беспокоил русских – на описывающий восьмерку авианосец бомбы были сброшены одновременно, и, когда громадные столбы разрывов встали с обоих его бортов, на крейсерах решили было, что авианосцу конец. Но он вывернулся из-под накрытия, не получив ни царапины и ни на мгновение не замедлив темп стрельбы.
Так же неторопливо и нагло русские удалились. Их провожали огнем до последней возможности, но сбить хотя бы еще одного не удалось. Истребители боевого воздушного патруля также не решились атаковать еще раз и снова собрались над своим авианосцем, откуда их так бесцеремонно отогнали зенитчики. Прошло еще полчаса до того момента, когда, подняв смену, им наконец разрешили сесть. Теперь над пилотами не смеялись – им поверили все.
В течение часа в адрес атлантического оперативного командования были отправлены восемь радиограмм. Контр-адмирал Кинк четко изложил сложившуюся в центральной части Атлантики ситуацию: его оперативная группа была практически нейтрализована, а никакой другой в радиусе четырехсот миль не было. Зато имелось сразу несколько следующих в разных направлениях крупных конвоев, прикрытых эсминцами и эскортными авианосцами, а иногда и легкими крейсерами из состава Королевского флота, но не имеющих ни малейших шансов отбиться от русских линкоров.
Русский авианосец он оценил как легкий, хотя о нем было известно весьма мало, разве только то, что он попытался нанести удар восемью пикировщиками, успешно им отбитый, и выглядел на фотографиях как перекошенный «Индепенденс» [140] . Кинк не сомневался в том, что это было все, чем русские располагают. Вывод: задача их авианосца – прикрытие линкоров с воздуха. Давшийся дорогой ценой опыт показал, что на это он вполне способен, и даже в случае сосредоточения против русского соединения сразу нескольких ударных авианосцев (а его среди них уже не будет!) весьма проблематичный успех обойдется довольно дорого. Отсюда еще один вывод: это дело «больших хороших парней», сиречь линейных кораблей.
140
Тип американских легких авианосцев, аналогично проекту «Чапаева» перестраиваемых из легких крейсеров.
Через считаные часы количество золотых галунов на квадратный метр пола в Британском Адмиралтействе и Генеральном штабе США побило всякие рекорды. Одна за другой к подъездам громадных зданий подкатывали дорогие черные машины, вызывая своим числом изумление у проходивших мимо штатских.
Всего полгода назад сообщение о «лисе в курятнике», обещающее хорошую охоту за «красной дичью», не вызвало бы в обеих структурах ничего, кроме профессиональной радости, но сейчас момент был крайне неудачный.
В распоряжении флота метрополии находилось всего четыре современных линейных корабля: «Кинг Джордж V», «Энсон», «Дьюк оф Йорк» и давно нуждающийся в серьезном ремонте тихоходный «Родней», который фактически служил стационарным флагманом в Скапа-Флоу и не мог быть использован в море из-за предельной изношенности машин. Остальные имеющиеся линкоры постройки времен Первой мировой войны являлись фактически плавучими батареями, предназначенными исключительно для обстрелов береговых целей. Еще один современный линкор и линейный крейсер «Ринаун» оперировали на Тихом океане, подорвавшийся на мине «Нельсон» ремонтировался в Филадельфии, а остальные лежали на дне.
Американцы помочь не могли – почти все их силы были сейчас стянуты в район Филиппин, где еще докручивались последние остатки большой мясорубки для японского флота. В Атлантике находились только антикварные корыта типа «Нью-Йорк», посылать которые в бой было бы самоубийством. Имелись еще два только что вступивших в строй «больших крейсера», и они как раз проходили подготовку в Атлантике, но американцы всячески декларировали, что эти корабли являются не линейными крейсерами, а всего лишь быстроходными охотниками за крейсерами противника.
Авианосцев, на первый взгляд, хватало, но, когда зашел разговор о том, какие ударные группы посылать в море, число авианесущих единиц в разряде operational вдруг резко уменьшилось. Готовить начали все, но что из этого выйдет, было пока неясно. Кто-то из адмиралов припомнил, что в день Ютландского боя в гаванях было совсем пусто, в море находились практически все корабли флота. Похоже, в этот раз могло случиться что-то похожее.
На подготовку к выходу эскадр в море нужно было несколько дней – пока примут запасы, пока пополнят и переформируют авиагруппы флотских авианосцев и так далее. Алану Кинку с крейсерами и эсминцами было предписано следить за русскими и не давать им возможности пересечь наиболее важные узлы путей конвоев; сами конвои требовалось завернуть, их охранение задержать и сосредоточить в северной части океана, передав общее руководство англичанам.
Кто-то высказал мысль, что русские так и продолжат свое движение на юг, направляясь во Владивосток. Идею отправили в США – пусть у них голова болит, если русские вдруг вступятся за японцев в момент высшего напряжения борьбы на море…
Резко возросшая интенсивность радиообмена имеющих отношение к флоту станций была отмечена немецкой радиоразведкой, но причина этого долгое время оставалась неясной, а отчитываться новые союзники не собирались. Затем удалось получить сведения о форсировании работ в портах Великобритании и Атлантического побережья США. Не возникало никаких сомнений в том, что флоты новых союзников готовят что-то масштабное – и, скорее всего, это была еще одна крупная десантная операция в Северной или Южной Европе.