Вариант 'Омега' (Операция 'Викинг')
Шрифт:
– Слушаюсь, господин генерал.
– Поклонившись, Хельмут бесшумно исчез.
По имению была объявлена "тревога". Двое мальчишек тащили чемоданы. Хельмут следил за упаковкой гардероба молодого барона, подгонял слуг.
Хозяин замка и Георг медленно ходили вдоль увешанной портретами стены.
– Все готово, господин барон, - сказал появившийся Хельмут и поклонился.
Генерал молча обнял сына, отступил на шаг, оглядел, вновь обнял, подтолкнул к двери.
– С богом, Георг.
– Береги себя, отец.
– Шлоссер направился к двери. Старый
– Георг.
– Генерал вновь посмотрел на портреты предков и наконец произнес вслух то, о чем думал весь вечер: - Если ты опозоришь наше имя, я буду последним бароном Шлоссером.
Лениво повернулся Большой Тоомас. Остроконечные крыши Таллинна обволакивал липкий туман. Хлюпали весенним, уже сырым снегом узкие улочки.
Георг фон Шлоссер стоял на балконе двухэтажного особняка и смотрел на тихий, словно притаившийся город. Что ждет его здесь?
Не прошло и недели, как Шлоссер, простившись с отцом, приехал в Берлин, где был тут же принят Канарисом. От покровительственных добродушных интонаций адмирала не осталось и следа - он был сух и официален. Канарис сообщил Шлоссеру, что ему поручается ответственное задание - создать в кратчайший срок надежный канал для продвижения крупной дезинформации в ставку русских. В характер дезинформации Канарис Шлоссера не посвятил, сказал лишь, что речь идет об информации, доступ к которой может иметь довольно узкий круг офицеров генштаба, абвера и чиновников МИДа.
Для создания канала Шлоссеру надлежало с помощью местного отделения абвера и в контакте с СД выявить советского разведчика и, используя его, организовать радиоигру с разведкой русских. "Маленький адмирал" дал Шлоссеру ряд советов. Он не стал скрывать, что с аналогичной задачей направляет в другие пункты еще трех офицеров. Правда, при этом он заметил, что очень хочет, чтобы задача, поставленная лично фюрером, была решена именно Георгом, в Таллинне.
Через несколько дней Шлоссер доложил адмиралу общий план операции, получил его согласие и вылетел в Таллинн.
Погруженный в свои мысли, Шлоссер вернулся в комнату, посторонился, уступая дорогу тащившему чемоданы солдату. Он вынул из саквояжа портрет отца и поставил его на письменный стол. На портрете генерал был спокоен и чуть-чуть ироничен.
– Господин барон. Как прикажете распланировать квартиру? спросил за спиной Хельмут.
Шлоссер перешагнул через чемоданы и подошел к стоявшему у двери Хельмуту.
– Гостиная, - сказал он. Указал на висевший на стене натюрморт. Убрать. Мебель оставить.
– Шлоссер прошел в соседнюю комнату и оглядел ее.
– Кабинет.
– Внимание Шлоссера привлекла висевшая на стене гравюра с роденовского "Мыслителя". Барон стал разглядывать ее, прочитал надпись: "Дорогому Самуилу Абрамовичу от благодарных учеников".
Хельмут тоже прочитал надпись, хотел снять гравюру но Шлоссер его остановил:
– Оставить. Стол к окну, ковер убрать.
С улицы донесся автомобильный сигнал. Шлоссер покосился на окно и вернулся к гравюре. Он рассматривал ее долго и внимательно, не повернулся, хотя отлично слышал твердые шаги вошедшего унтер-офицера.
– Господин майор, фрегатен-капитан ждет вас у себя.
– Хорошо.
– Шлоссер снял гравюру, подошел к другой стене и позвал: - Хельмут!
– Когда старый слуга подошел, приказал: - Повесить сюда.
Абвернебенштелле-Ревал1 размещалась в Таллинне по улице Койдула, 3, в сером пятиэтажном доме, и среди офицеров абвера именовалось "Бюро Целлариуса". Георгу фон Шлоссеру польстило, что фрегатен-капитан Целлариус прислал за ним личный "опель" и, видимо, предупредил охрану, так как при виде майора и его помощника солдаты охраны щелкнули каблуками и вытянулись.
1 Отделение абвера в оккупированной Эстонии.
Дверь в приемную Целлариуса была открыта. Секретарь, женственная, но с военной выправкой блондинка, поднялась навстречу, дружелюбно улыбнувшись, сказала:
– С приездом, господин барон.
Шлоссер вспомнил показанную Канарисом фотокопию письма этой женщины, адресованного знакомой, с характеристикой своего начальника: "Нет чистоты настоящего арийца, но хорош".
– Здравствуйте, фрейлейн Фишбах.
– Шлоссер поклонился.
– О, я польщена, барон! Вы знаете мое имя.
– Она подошла, помогла Шлоссеру снять плащ?
– Мой помощник лейтенант Заукель, - Шлоссер чуть заметно повернул голову, - расскажет вам, фрейлейн, последние берлинские новости.
– Он кивнул лейтенанту на кресло в приемной и, довольный, что сумел избавиться сразу от обоих, вошел в кабинет.
Александр Целлариус, широкоплечий здоровяк с густыми каштановыми волосами, вышел на середину кабинета и, здороваясь со Шлоссером, сказал:
– Вы большой любезник, барон. Я уже думал, вы никогда не расстанетесь с фрейлейн Фишбах.
– Простите, фрегатен-капитан, но теперь и мой верный Заукель, и ваша очаровательная Фишбах лишены возможности слышать нашу беседу. Адмирал узнает о ней только от вас и от меня.
Целлариус, запрокинув кудрявую голову, расхохотался.
– Браво, барон! Садитесь.
– Он пододвинул майору кресло, а сам развернул удобнее столик, подвинул пепельницу, сигареты, зажигалку, сел рядом.
– Я рад с вами познакомиться, майор. Еще больше рад вашему возвращению в строй. В сороковом я читал вашу справку о военном потенциале русских. Это был уникальный документ.
– Уникальный, - согласился Шлоссер, прикурил от предложенной Целлариусом зажигалки и благодарно кивнул.
– Два года отпуска за плохие документы не предоставляют.
– Ничего, барон, теперь вы отыграетесь.
– Война с русскими - не партия в кегли.
– Вы правы, барон.
– Целлариус вздохнул.
Шлоссер прошелся по кабинету, посмотрел на висевшую на стене карту, где было крупно написано: "Группа "Север", довольно долго изучал ее, затем сказал:
– В этом году главное наступление будет на юге. Наступать повсеместно мы уже не в силах. Как вы считаете, нападет Япония на русских? Не даст им возможность высвободить дальневосточную армию?