Варкрафт. Дуротан
Шрифт:
Дуротан и Оргрим охотились вместе с тех пор, как научились ходить; детьми они вместе выслеживали воображаемую добычу или грубые игрушки из кожи. Они настолько полно чувствовали друг друга, что словами не выразить. Сейчас Оргрим ждал в напряженном молчании указаний сына своего вождя.
«Наблюдай», – учил Дуротана отец. Ветку срубили – не сломали и не оторвали. Получается, тот, кто это сделал, носит оружие. Из среза еще сочился янтарный сок, так что срезали ее совсем недавно. Снег под пострадавшим деревом был примят ногами.
Несколько
А поверх этих двух знакомых, известных запахов резко выделялся третий – резкий металлический запах крови.
Дуротан повернулся к Острозубу и положил ладонь на нос волка. Зверь послушно опустился на снег и замер – он двигался беззвучно, как и его хозяин. Волк не двинется с места и не завоет, если на него не нападут или его не позовет Дуротан.
Кусака, обученный так же хорошо волк из одного помета с Острозубом, подчинился аналогичной команде Оргрима. Оба волка смотрели на своих хозяев умными золотистыми глазами, а те осторожно двинулись вперед, огибая снежные сугробы, под которыми могли скрываться ветки, треском выдавшие бы их присутствие.
Из оружия в их распоряжении имелись только топоры, зубы волков и их собственные тела. Этого с лихвой хватило бы, чтобы справиться с обычными опасностями, но рука Дуротана чесалась от желания сжать боевой топор или копье.
Они шагали по направлению к деревьям с обрубленными ветками. Дуротан дотронулся до одной из влажных меток на коре, потом показал рукой на истоптанный снег, обращая внимание друга на то, что незваные гости не прятались. Этим оркам было все равно, узнает ли кто-то об их присутствии. Дуротан нагнулся, чтобы осмотреть следы. В нескольких шагах от него Оргрим сделал то же самое. После быстрого, но тщательного осмотра Дуротан поднял четыре пальца.
Оргрим покачал головой и показал пальцами обеих рук другое число.
Семь.
Дуротан скривился. Они с Оргримом были орками в самом расцвете сил, здоровыми, быстрыми и сильными. Сам он легко мог справиться с двумя, даже с тремя или четырьмя другими орками, вооруженный лишь топором. Но семеро…
Оргрим посмотрел на него и показал в глубину рощицы. Друг рвался в бой, как всегда, с самого своего рождения, ему не терпелось напасть на нарушителей границ, но Дуротан медленно покачал головой – нет. Оргрим сдвинул брови, словно молча издал восклицание.
Об этом сложили бы грандиозный «лок’ваднод», но хотя Дуротана за такой подвиг потом прославляли бы в песнях после его героической смерти, они с Оргримом находились слишком близко от селения. Дуротан сложил руки, словно качал младенца, и Оргрим нехотя кивнул.
Они вернулись к своим волкам, по-прежнему съежившимся в снегу. Дуротану пришлось сдерживать себя, чтобы сразу же не вскочить в седло. Вместо этого он погрузил пальцы в мягкую густую шерсть на горле Острозуба. Волк поднялся, медленно помахивая хвостом, и несколько шагов прошел рядом с Дуротаном, пока рощица и приметы опасности не остались позади. Только когда Дуротан убедился, что их не услышали и не преследуют, он вскочил на Острозуба и поскакал к селению со всей быстротой, на которую были способны огромные ноги волка.
Дуротан направился прямо к хижине вождя. Не объявляя о себе, он толчком распахнул дверь.
– Отец, там чужаки, которые…
Слова замерли у него на губах.
Хижина была, как и требовал закон клана, самой большой в селении. Одну стену закрывало знамя. Доспехи и оружие вождя занимали один угол, а кухонные принадлежности и другая повседневная утварь были аккуратно расставлены в другом. Обычно третий угол заполняли меха для постели, скатанные и убранные в сторону, когда семья бодрствовала.
Но не сегодня. Гарад лежал на шкуре копытня на жестком земляном полу, укрытый второй шкурой. Гейя одной рукой поддерживала его голову и наклоняла ее вперед, чтобы вождь Северных Волков мог понемногу глотать из тыквенного ковша, который был у нее в другой руке. Когда Дуротан вошел, и она, и Дрек’Тар, стоящий рядом с ней, резко повернули к нему головы.
– Закрой дверь! – рявкнула Гейя. Потрясенный Дуротан быстро повиновался. Он сделал два шага на своих длинных ногах и опустился на колени рядом с Гарадом.
– Отец, что с тобой случилось?
– Ничего не случилось, – проворчал вождь, с раздражением отталкивая прочь дымящуюся жидкость. – Я устал. Можно подумать, что сама смерть склонилась надо мной, а не Дрек’Тар, хотя иногда мне кажется, что это одно и то же.
Дуротан переводил взгляд с Дрек’Тара на Гейю. У обоих были мрачные лица. У Гейи был такой вид, будто за последние три дня она не спала ни минуты. Дуротан вдруг только сейчас увидел, что в волосах матери те же бусы, что и во время визита Гул’дана, а ведь Гейя никогда не носила ритуальные украшения после того, как церемония закончена.
Однако обратился он к шаману:
– Дрек’Тар?
Старый орк вздохнул.
– Это не болезнь из числа тех, что мне известны, и не рана, – произнес он. – Но Гарад чувствует себя…
– Слабым, – договорила Гейя. Голос ее дрожал.
Значит, вот почему она настояла, чтобы Дуротан отправился за хворостом на три дня. Мать не хотела, чтобы он находился здесь, в селении, и задавал вопросы.
– Это серьезно?
– Нет, – проворчал Гарад.
– Мы не знаем, – ответил Дрек’Тар, будто вождь ничего не говорил. – И именно это меня тревожит.