Варлок: Варлок. Поле боя. Фаворитки
Шрифт:
– Знаете, что с ними делать? – на всякий случай поинтересовался гость.
– Знаю, – утвердительно кивнул его собеседник и нахмурился, взглянув, наконец, на предписание из канцелярии. – Скажите, бра…
– Зовите меня Куратор, – посоветовал ему представитель Императора.
– Скажите Куратор, – повторил отец Адриан. – Я могу ответить – «нет»? Я не хочу, чтобы мой сын хоть как-то был связан с этой проклятой магией! От Сатаны она, а его путь я вижу по моим стопам…
– Василий Иванович, вы же лишены дара? – поинтересовался гость так, словно бы не знал ответа.
– Бог миловал! – священник перекрестился.
– В таком случае вы же должны знать «правила»?
– Раны бесовские
– Чакры, Василий Иванович. Или по-церковному – «стигмы». Отец Адриан, вы же не хотите, чтобы вас обвинили в нарушении канонов и еретических речах? К тому же, как показали тесты – они врождённые, так что я вам очень рекомендую не усугублять ситуацию.
– Но…
– Василий Иванович, вы меня, кажется, не поняли, – немного расстроенно покачал головой Куратор. – Просто примите к сведению, что о чакрах вашего сына мы осведомлены. Что с ним не так, и почему они работают в неестественном ритме, постепенно выясним, а от вас в первую очередь я хотел бы услышать, по какой причине вы, тогда ещё Юрий Митрофанов, прекрасно зная о его даре, не поставили в известность компетентные органы. Чего вы добивались? Рекомендую отвечать предельно правдиво. Митрополиту Новосибирскому и Бердскому и так пришлось лично вмешаться в это дело, чтобы конкретно с вас сняли обвинение в укрывательстве…
– Значит, отказаться я не могу? – насупился отец Адриан, словно бы не слушая гостя.
– Нет, не можете, – холодно подтвердил Куратор. – Как человек, не имеющий врождённого дара, вы не имеете права распоряжаться судьбой одарённого сына. Его деми-опекуном станет либо его дед – Иван Митрофанов…
– Только не он, – почти взревел священник, поднимаясь и нависая над столом.
– …либо род Федосеевых, – Куратор, казалось, даже не заметил этой вспышки, – который уже подал соответственно оформленную заявку на деми-опекунство над несовершеннолетним активантом.
– Почему не один из моих одарённых братьев? – сипло спросил Василий Иванович, грузно опускаясь на своё место.
– Основатели новых магических родов не являются более членами старого образования, – просветил его собеседник. – Они, может быть, и кровные родственники, но права распоряжаться судьбой несовершеннолетнего не имеют.
– Так Федосеевы нам вообще никто! – возмутился отец Адриан.
– За ними долг жизни. При других обстоятельства мальчику предложили бы войти в род на правах одного из наследников. Граф Александр Павлович и так на уступки пошёл, – пожал плечами Куратор. – Они действуют в рамках имперских законов. В любом случае остаётся ещё ваш отец.
– Только не он… – устало повторил священник.
– Вот мы и хотим узнать, что между вами произошло и что случилось с Кузьмой?
– Ладно, слушайте…
Глава 5
Поезд плавно поднялся в воздух и пол слегка качнулся. Что-то тихо загудело, и звук, прокатившись от локомотива к последнему вагону, затих. Я уже привычно ощутил, как где-то под ногами толчками пробегают постепенно нарастающие волны силы. Перрон за окном медленно поплыл назад, всё быстрее и быстрее убегая вместе со всеми своими зданиями от погнавшихся за ними складов и хозяйственных построек.
Сетку на окна ещё не опустили, поезд начнёт набирать скорость, только отъехав километров на десять от города, а потому я без опаски высунулся в приоткрытую верхнюю секцию и, облокотившись на раму, думал о своём. С отцом я так и не пообщался. Поговорив с Куратором, он сел в старенькую «Ладу» и укатил куда-то, даже не перекинувшись парой слов с проводившей его тяжёлым взглядом матерью.
А вот ей мне пришлось рассказать всё, что произошло не только недавно, но и за весь предыдущий год. От слова совсем. Обычно, когда мама, вместе с младшенькими, приезжала ко мне в общагу, я ещё умудрялся как-то выкрутиться, скармливая заранее подготовленные байки. Сегодня же меня зажали по полной, словно раскалёнными клещами вытягивая правду. Тут уж не спасали никакие техники НЛП и прочих аутотренингов, с помощью которых я заставлял себя поверить в реальность своих слов, ведь иначе урождённая телепатка в секунду раскалывала любую ложь.
Мама, не стесняясь, плакала, выслушивая то, как я на самом деле жил в Новосибирске. Что присылаемые в семью деньги были не повышенной стипендией, а зарабатывались честным трудом на подсобных работах и в качестве мальчика для битья. Когда же речь пошла о событиях последних дней, она, смертельно побледнев, молча встала, подошла ко мне и обняла с такой силой, что казалось, ещё чуть-чуть и затрещали бы кости. А потом резко отпустила и почти бегом скрылась в доме.
Из динамиков раздалось предупреждение о закрытии защитной сетки. Вынырнув из воспоминаний, я, тяжело вздохнув, отошёл от окна и, прислонившись спиной к стене, закрыл глаза, чувствуя, как тёплый ветерок, проникая внутрь вагона, мягко касается моего лица. Стоило лишь отрешиться от прошлого, как тут же навалились размышления о неопределённости, что ждала впереди. Магнитка везла меня к зыбкому, неясному будущему и вместе с тем возвращала в места, казалось, оставленные навеки позади. Хотел ли я становиться юристом? Изучать применение особых разделов гражданского и уголовного права? Ответ на этот вопрос был сложным.
С одной стороны, не лежала у меня душа к подобному, какие бы грандиозные перспективы передо мною ни открывались. Кем бы я мог стать, покорно приняв путь, выбранный посторонним человеком? Адвокатом для аристократии? А может быть, спецпрокурором или вообще грандсудьёй? Весьма возможно, всё же я был не настолько глуп, чтобы поверить в безвозмездную помощь со стороны Федосеева. А ведь он подсуетился и из своего кармана оплатил моё обучение, и не где-нибудь, а в Ильинском, в колледже, входящем в «золотую десятку» – элитном заведении для детей аристократов и дворян, да ещё и назначил пенсию моей семье. С такой поддержкой карьера мне была бы обеспечена. Если, конечно, что именно его суд определит моим деми-опекуном.
Хотя почему «если»? Уверен, промышленник действовал наверняка, ведь решение обязана принимать инстанция по месту проживания, и если старый хрен не впишется в это дело, то других кандидатур попросту не было. К тому же наверняка все риски были минимизированы. Подобные расходы для Федосеевых сущий пустяк, да и дело не в деньгах. В общем-то этот проклятый аристократ всё просчитал верно… цепи долга, особенно если он не материальный, крепко-накрепко привяжут меня к его роду, а уж он постарается сделать так, чтобы расплатиться я смог очень и очень нескоро. А там как говорится: либо ишак помрёт, либо султан…
С другой стороны – мог ли я отказаться? Нет – не мог, если, конечно, не хотел, чтобы меня взяла в оборот Имперская Канцелярия. Так оставались хоть какие-то шансы на нормальную и, возможно, интересную жизнь, а после совершеннолетия можно было даже и попробовать избавиться от навязанной опеки. Альтернативой же маячил «Особый корпус для одарённых», о чём мне непрозрачно намекнули и Якушев и Куратор. Об этом государственном военизированном воспитательном учреждении для особо трудных подростков, наделённых даром, ходило много слухов. И в основной своей массе они были плохими. Обычно туда попадала молодёжь, успевшая за свою короткую жизнь не просто набедокурить, а совершить особо тяжкое преступление. Да и «дикари», признанные недостаточно адекватными, частенько оказывались в этом «весёлом» заведении.