Варшава
Шрифт:
– А я во ачки надела, а то кастей ня вижу.
Я выключаю плиту, беру чайник тряпкой, наливаю в чашку. Хозяйка бурчит:
– Чуть закипеу – и сразу снимай, а то спалиш, а щас усё знаеш, якое дарагое?
– Да не бойтесь, не спалю я ваш чайник. Могу свой из дома привезти.
– Не, не нада, не прывази. Гэта я так… А я вот брагу учынила, самагонку гнать… Нада ж трохи грошы насабирать, а то памру – и не буде, за што пахаранить. А увосень апять паеду у калхоз – бураки красть. И картошку.
– А если поймают?
– И наплювать.
Тетка в сером костюме, с бусами на шее листает мой паспорт. Комната оклеена желтыми обоями, на потолке – подтеки. На обшарпанном письменном столе – старый черный телефон, стопка бумаг и общая тетрадь.
– Ближайшая поездка – двадцать седьмого, разрешительная запись у вас уже есть. Поездом до Сокулок – это сразу за польской границей, километров пять. Потом – автобусом в Плоцкое воеводство. Три дня торговля, один день – закупка. Отправление поезда в двадцать два ноль-ноль. Просьба не опаздывать.
– А что лучше всего везти?
– Ну, что все везут. Хозтовары. Одежду. Водка наша хорошо идет. Спирт «Рояль». И сигареты импортные – блоками.
– И все это можно провозить?
– Норма – литр водки и один блок сигарет на человека. Но если хорошо спрятать…
Купе забито клеенчатыми баулами. Пожилой мужик спрашивает:
– Что, тоже с нами на Польшу?
– Ага.
– Там наверху еще место вроде есть, попробуй туда.
Я отодвигаю складные тележки, сую свои сумки на полку.
Заходят две тетки. Мужик кивает на меня.
– А вот и четвертый наш попутчик.
Я говорю:
– Здрасьте.
За окном чувак везет на тележке три больших брезентовых баула. К одному привязана трубка фотообоев.
Поезд трогается. Проплывают кассы, камеры хранения, багажное отделение.
Мужик достает бутылку водки.
– Ну, надо это… За поездку…
Тетки кладут на стол хлеб, сало, жареную курицу.
– Присоединяйся, парень, – говорит одна. Ей лет сорок пять, волосы покрашены в рыжий цвет, на щеке – бородавка.
Мужик льет водку в пластиковые стаканы.
– Ну, чтоб хорошо съездить.
Мы чокаемся, выпиваем. Я отламываю хлеба и кусок курицы.
– Который раз уже? – спрашивает мужик.
– Пятый, – отвечает тетка с бородавкой. – Мы на камвольном комбинате работаем, зарплату товаром дают, только Польша и выручает.
Мужик поворачивается ко мне:
– А ты?
– Я – первый раз.
– Ну, начинать когда-то надо. Давайте за это и выпьем.
Залезаю на вторую полку, ложусь. Пальцы – жирные, скользкие, но лень идти в туалет мыться. Я вытираю руки о тюфяк.
Мужик и тетка с бородавкой – Люба – пьют «на брудершафт». Вторая тетка, Валя, смотрит на них.
Мужик говорит:
– Я на моторном работаю, начальник ремонтного цеха, между прочим. Та же история, что и везде – заказов нет, работы нет. Цех стоит второй месяц. Вот я неделю за свой счет – и на Польшу. В том месяце съездил, сейчас опять. За неделю заработаю больше, чем на заводе за месяц.
– Да, не говорите, – говорит Люба.
Утро. Подъезжаем к границе. Начальник цеха учит меня:
– Ты, главное, на базаре не торопись – они тебя со всех сторон обступят, все им надо посмотреть. Ты им тогда говори – подождите, по одному. А то не разберешься с деньгами, наколешься, и покрадут тоже. Думаешь, в Польше всякой швали нет?
Я смотрю в окно. Остатки снега на насыпи почернели от мазута и грязи. Из труб деревенских домов идет дым.
Я спрашиваю:
– А на границе сильно шмонают? Что вообще можно везти, а что нет?
– Ничего нельзя. По закону – только на пять тысяч. А что ты на пять тысяч повезешь? Поэтому козлы эти на таможне к любому пристанут, если захотят.
– И что тогда?
– А что тогда? Снимут с поезда – и катись домой своим ходом со всеми сумками. Что, нормально?
– Да не пугайте вы парня, – говорит Люба. – Пройдем мы эту таможню.
Поезд тормозит, хлопают двери купе. Заходит молодой пацан с зелеными погонами – белорусский пограничник.
– Паспорта на проверку!
Он по очереди листает паспорта, сверяется с блокнотом.
В тамбуре – голоса. Открывается дверь. На пороге – таможенник. Небритый, с седой щетиной на щеках. От него несет водкой.
– Здрасьте. Все сумки – на сиденья.
Тетки и начальник цеха суетятся, поднимают баулы на сиденья. Места не хватает. Я кладу свои сумки на бело-синий клеенчатый баул.
– Что это вы так много везете, а? – спрашивает таможенник. Он стоит, скривившись, держится рукой за верхнюю полку. – А правила никто не отменял, максимум на пять тысяч. Это чье? – Он показывает на мои сумки.
– Мои.
– Сколько всего сумок?
– Две.
– Ладно, ставь назад.
Я засовываю сумки на полку. Таможенник раскрывает молнию на бауле.
– Чьи вещи?
– Мои, – говорит Валя.
– Это что – рубашка? Новая?
– Нет, бэ-у.
– А по-моему – новая. Сколько стоит? Тысячи две, не меньше. Думаете, я дурной, цен не знаю? А сколько у вас еще всего? Тут не на пять тысяч, тут на все пятьдесят или сто. Готовимся на выход.
– А может, не надо? – Валя задвигает дверь купе, достает десять долларов и бутылку шампанского.
Таможенник кривится, отворачивается.
– Давайте не будем терять время. На выход.
Валя вынимает еще десятку. Таможенник забирает обе, складывает, сует в карман штанов. Он расстегивает китель, отворачивает полу. Там у него пришит карман по размеру бутылки. Валя ставит в карман шампанское.