Варшавское шоссе – любой ценой. Трагедия Зайцевой горы. 1942–1943
Шрифт:
«Наша 146-я стрелковая дивизия была направлена на Западный фронт. В конце февраля 1942 г. дивизия прибыла на станцию Сухиничи. Дивизия и полки ее последний раз были вместе.
Поступив в распоряжение командования 50-й армии, дивизия двинулась в район г. Мосальск и сразу же начала участвовать в наступательных боях. Раненых было много. Наш медсанбат располагался в Мосальском районе в деревне Пасконь. Постоянное поступление раненых из полков и батальонов. Медико-санитарная служба дивизии, кроме ОМСБ, включала и полковые медпункты. Санитарные условия личного состава полков и батальонов были крайне тяжелыми. Продукты доставлялись в мешках по снегу вручную (хлеб и вареная гречневая каша), возможности помыться и сменить промокшее обмундирование не было. Личный состав размещался
12 апреля 1942 г. после артподготовки наша дивизия и 173-я дивизия повели наступление на деревню Фомино, расположенную в нескольких километрах от Варшавского шоссе. Целью нашего наступления было перерезать Варшавское шоссе и дать возможность выйти из окружения оставшейся части конного корпуса генерала Белова, находившегося в Смоленской области. Наступление не дало желаемого результата, шоссе осталось в руках фашистских войск, раненых было много: тяжелые травмы конечностей вплоть до отрыва их, сопровождавшиеся тяжелыми кровотечениями, черепно-мозговые травмы, проникающие ранения грудной клетки и брюшной полости. В приемно-сортировочное отделение, где оформляется специальная карта, поступали раненые в бессознательном состоянии или с залитыми кровью документами. Невозможно было установить, кто они и откуда. Из приемно-сортировочного отделения они поступали во взвод, где делались все виды оперативных вмешательств, в т. ч. иммобилизация конечностей, полостные операции. Раненые в бессознательном состоянии и в шоке поступали сразу в госпитальный взвод.
Я работала в госпитальном взводе. Сутками мы стояли у операционных и перевязочных столов. Эваковзвод был наготове для отправки транспортабельных раненых на ПЭП. Все годы войны я занималась выведением раненых из шока, ушиванием пневмоторакса. Раненые, нуждавшиеся в длительном лечении, эвакуировались через ПЭП в полевые госпиталя. Удельный вес раненых с легкими ранениями был небольшим. Доставка в медсанбат из ДОП продовольствия, перевязки, белья, медикаментов была затруднена. Медицинский персонал не отходил от раненых сутками. В связи с тем, что много деревень было разрушено полностью, медсанбат размещался в палатках ДП (палатка длиной в 12 метров в три намета), печки возились медсанбатом с собой. Нетранспортабельные раненые при передвижении дивизии вслед за передислоцирующимися полками оставались в палатках, в лесу. С ними оставался врач, два фельдшера, две медсестры, четыре санитара и охрана. По прошествии неопределенного срока госпитальный взвод накрывался ППГ (полевой подвижной госпиталь), а мы, медицинский персонал, как правило, пешком догоняли дивизию, иногда нас забирали машины, везущие снаряды к полкам. Медсанбат командование дивизии стремилось расположить в лесах (хоть как-то укрыть от бомбежек), в лесу также проще сделать нары для носилок. Целесообразно было учесть и близость деревень, для того чтобы пользоваться водой из колодцев.
После неудачи в боях в феврале – марте 1942 года, получив пополнение и боеприпасы, 12–13 апреля полки дивизии начали повторное наступление в сторону деревни Фомино. В ответ на наше наступление фашистские войска начали артобстрел и бомбежку. Наши полки понесли огромные потери. Деревня Фомино была сожжена и разрушена, осталась одна стена… Был убит командир 608-го сп Шепелев, награжденный орденом Красного Знамени еще в Испании. В этом же бою были убиты начальник штаба, командир минометной роты Жаворонков. Всего из 608-го полка были убиты 28 офицеров и очень много солдат, а многих так и не нашли.
512-й сп также участвовал в этих боях. Наступление было прекращено, все убитые в этих боях похоронены в Фомино.
17 апреля 1942 года вновь наша дивизия ведет наступление, опять потери огромны! В ночь на 19 апреля 1942 года внезапно потеплело: бурно начал таять снег, вода стала заливать наши окопы и площадки артиллерии, вода заполнила бесчисленные воронки, из которых очень трудно было выбраться по скользкой грязи.
Наши потери были огромными: 7892 человека. 30 апреля 1942 года дивизия перешла в резерв армии и была отведена из района боев» (И. Михайлова, майор медицинской службы в отставке, в 1942 году – врач госпитального взвода 146-й стрелковой дивизии) [245] .
«В моей горькой памяти осталась навсегда ночь с 12 на 13 апреля, когда батальоны занимали траншеи на переднем крае. Батальоны ушли, а мы остались в лесу, на КП. Это был штабной блиндаж, вовнутрь которого все время подтекала вода, и было очень грязно. Мы, НШ полка, ПНШ 1, 2 и 3 начхим, начразведки, писаря и телефонисты, находились на берегу Шатина болота, а немцы – на высоте. Связи пока не было. Не было командира и комиссара полка.
245
ВИМЗГ. Воспоминания врача госпитального взвода 146-й сд Михайловой И.С.
Мы старались обогреться и тихо прислушивались к доносящемуся с переднего края гулу боя. Появившийся вскоре командир полка майор Прядко распорядился всем нам отправиться на передний край – найти батальоны, установить связь и доложить по телефону. Я и начхим пошли по проводу третьего батальона. Остальные – 1-му и 2-му батальонам.
Ночь, темень, грязь, разрывы мин и снарядов, а мы бежим, падаем, держа в руках провод. Я угодил в яму с грязью и водой и выкупался почти до пояса. Наконец нашли разрыв линии, соединили и пошли дальше к траншее. Немцы вели беглый огонь из всех видов оружия. Навстречу нам несли убитых и тяжелораненых, а легкораненые шли сами.
Где-то к утру наша артиллерия начала обстреливать передний край немцев, но они не отвечали. Затем был совершен шквальный артналет, и, когда огонь перенесли в глубь обороны, пехота пошла в атаку. На переднем крае начался страшный бой, от разрывов снарядов и мин стало светлее, а чья берет – неизвестно. Внезапно прервалась связь с двумя батальонами. Прядко сейчас же послал людей восстановить линию. Когда она была восстановлена, мы узнали, а потом с рассветом и увидели, что немцы ввели в бой танки, и наши откатились на свои позиции.
Танков с нашей стороны не было. Они все застряли в болоте.
Кровопролитные бои шли несколько дней, мы несли неслыханные потери, а успеха не имели. Дивизия таяла, как весенний снег. На возвышенности, под горой, лежали трупы наших товарищей. Впоследствии мы увидели еще тысячи трупов, накрытых шинелями. Они лежали там с осени 1941 года. И только весной 1943 года под крики журавлей они были захоронены на ближайших погостах.
Перелома в боях мы не добились и вынуждены были перейти к обороне (В.И. Башинский, помощник начальника штаба 270-го стрелкового полка 58-й стрелковой дивизии) [246] .
246
Загородников Б.И. Указ. соч. С. 32.
«7 апреля 1942 года 170-й стрелковый полк в составе 58-й стрелковой дивизии железнодорожными эшелонами прибыл на станцию Дабужа Мосальского района Смоленской (ныне Калужской) области. Затем пешими колоннами отправились в район боевых действий.
Во время передвижения мы видели вместо деревень торчавшие из-под снега печные трубы. На подходе к боевым позициям в лесу противник открыл по еще не развернувшимся колоннам полка мощный артиллерийский минометный огонь. Это было ужасное первое боевое крещение. По всему лесу раздавались стоны и крики о помощи.