Варварин день (сборник)
Шрифт:
– Заходи, заходи, Огонек. Но у меня всего полчаса: я ухожу в театр.
Макар суетился и скулил, чувствуя, что сегодня вечером он останется один. Лакированные туфли хозяйки вызывали у него активный протест, он пробовал царапать их лапой.
– Если хочешь, можешь у меня переночевать, – сказала Селиванова. – К двенадцати я вернусь. Посиди с Екатериной Серапионовной. Неплохая старуха.
Мариша решила остаться. Екатерина Серапионовна напоила ее чаем. Чашечки, из которых они пили, были страшно тонюсенькие, весили не больше кленового листа. Этих чашечек
– Книжек у вас сколько, – сказала Мариша, – вот бы почитать!
– Пожалуйста. Что вы любите?
Мариша должна была признаться, что читала совсем мало.
Некогда, да и где в деревне книжки возьмешь? Старушка была очень удивлена.
– Разве у вас там не было библиотеки?
– В районе только. Я раз зашла…
– Ну и что же?
– Дали мне книжечку… Стала читать, да что-то не поняла.
Екатерина Серапионовна была тронута Маришиной искренностью.
– Я найду для вас что-нибудь подходящее, – обещала она.
Так странно, непривычно было Марише слышать, что кто-то обращается к ней на «вы». Тем более такая культурная старушка в золотых очках с черным шнурочком.
– А вы сами тоже книжки пишете? – рискнула спросить она у Екатерины Серапионовны.
– Ну что вы! Для этого нужен талант. А я просто записываю… В жизни было много событий, встреч. Возможно, это даже кому-то и будет интересно.
Селиванова вернулась в первом часу ночи. Бросила на стол измятую театральную программку, на которой Мариша разобрала: «Стакан воды». Устало стащила с ног лакированные туфли, швырнула на спинку стула синий жакет с шелковой ромашкой в петлице.
Мариша решила, что Валентине Михайловне не понравился спектакль, поэтому она и не в духе. Но Селиванова сказала какую-то странную фразу:
– Боже, какие бывают кретины!.. Ну, просто ничего не доходит!
Тогда Мариша догадалась, что Селиванова была в театре не одна. И как бы в подтверждение этого в затихшей квартире резко зазвонил телефон. Селиванова вышла в коридор и взяла трубку.
– Конечно, уже дома, – сказала она. – Вы что, думали, я на улице ночевать буду?
Вернулась в комнату, погасила свет и начала раздеваться.
– Поразительная заботливость! – вдруг бросила она то ли Марише, то ли самой себе. – Лучше бы такси поймал.
Очень скоро Мариша заметила, что ее прихода на Большой Полянке ждут. Поэтому каждое воскресенье аккуратно приходила. Екатерина Серапионовна показывала ей, как раскладывается пасьянс, который Мариша первоначально приняла за гадание. Поручениями ее тут не обременяли, разве что Селиванова просила зайти на рынок и купить морковки для «дуралея», то есть для Макара.
– Сколько у нас в деревне моркови! – сказала Мариша. – А ни одна собака есть не будет.
Так началась первая московская зима, которая ни в чем не разочаровала Маришу: она устроилась на работу, получила московскую прописку, разыскала Валентину Михайловну и познакомилась с Екатериной Серапионовной.
– Что же вам совсем покою нет, Валентина Михайловна? – вздохнула как-то Мариша. – Чаю попить не можете.
– Да, – согласилась та, – надо было идти в стоматологи.
Чаю она все-таки выпила, потом заглянула в комнату к соседке.
– А вы почему дома? Ведь на Новодевичьем открывают какой-то мемориал.
Старушка спохватилась, надела шляпу и поспешно удалилась. По Москве она всегда ходила пешком, не любила ни троллейбусов, ни автобусов.
– Примечательная все-таки старуха, – сказала Селиванова. – Единственный сын погиб на фронте, муж скоропостижно умер, – другая бы духом пала. А эта, как видишь, бегает…
Мариша видела, что отношения между Валентиной Михайловной и ее соседкой очень хорошие, что стоит Екатерине Серапионовне занемочь, Селиванова тут как тут. А ведь они даже не дальние родственники, а люди, которых судьба совершенно случайно свела в одной квартире.
Марише шел двадцать третий год, но она была дитя трудных лет и осталась некрупной, на вид почти девчонкой. Это преимущество давало ей возможность утаить годика два-три. И если по деревенским понятиям она была уже «старуха», то здесь, в Москве, ей эта кличка не угрожала.
– Скажите, а почему бы вам не выйти замуж? – как-то спросила ее Екатерина Серапионовна.
Мариша сперва покраснела, потом побелела и ответила тихо:
– Как же выйдешь-то?.. Я ведь тут мало еще кого знаю.
В мае по случаю дня рождения Мариши Екатерина Серапионовна повела ее в филиал Большого театра на «Царскую невесту». Предварительно она разъяснила, кто такой был Иван Грозный, кто такие опричники, как деспотизм царя крушил человеческие судьбы.
– Тем не менее это был великий преобразователь, – добавила Екатерина Серапионовна. – Этого не надо забывать.
– Вам следует выступать с лекциями, – язвительно заметила присутствовавшая при этом Селиванова. – Если будете упирать на то, что для великих преобразований необходимо было каждого третьего сажать на кол, как раз попадете в точку.
Услышав эти слова, Мариша даже испугалась, хотя смысл сказанного дошел до нее далеко не полностью.
– Идите, идите, – уже мягче сказала Селиванова, – опоздаете.
Сидели они далеко, в последнем ряду третьего яруса. Больше восьми рублей за билет Екатерина Серапионовна не могла себе позволить.