Варварские свадьбы
Шрифт:
На площадке перед кухней Людо выбрасывал в темное окно набухшие пакетики чая; они десятками висели на ветках куста сирени во дворе.
Занятия в школе стали менее напряженными. С приближением лета учитель то и дело отвлекался на посторонние разговоры с учсениками, спрашивал, что они собираются делать в будущем, и отпускал их пораньше. Однако при малейшем нарушении дисциплины он в наказание давал писать диктант. Людо. едва умевший нацарапать несколько слов, вместо диктанта сдавал рисунок. Нанетт так еще и не приехала… что это ты нарисовал почему рука такая черная… Татав боится темноты и за сидром в подвал хожу я… я так люблю
23
Зимнее жилище из снега у части канадских эскимосов в виде купола с входом через длинный коридор: иногда стены внутри покрывают шкурами.
После урока об эскимосах он вырыл в песке, в глубине сада, иглу. Это была яма, прикрытая сосновыми ветками, связанными между собой с помощью водорослей. Туда можно было влезть только на корточках.
Однажды утром, во время урока, его внимание привлекли слова «праздник матерей».
— Так вот, — продолжал учитель, — теперь каждый из вас сплетет для своей мамы корзиночку из ротанговых веток. Сейчас я раздам вам материал.
На следующий день все сорок корзиночек были готовы, красиво упакованы, и на каждой красовалась наклейка с каллиграфической надписью: «С праздником, дорогая мамочка». Дети с гордым видом расходились по домам, бережно неся свои подарки. У выхода Людо поджидали Максим и Жезю.
— Твоя мать путалась с фрицами, ей не положено подарка.
Людо отдубасили, а корзиночку растоптали ногами. Он пришел домой с разбитым лицом, вид у него был жалкий. Николь сидела в гостиной и вырезала фотографии из женских журналов.
— Ты снова подрался? Ну и дела! Всю рубашку порвал!
— Мальчишки есть мальчишки, — вступился за Людо Мишо, пытавшийся подключить старый телевизор, подаренный ему приходом.
— Он буйный, да–да, мать всегда говорила, что он буйный.
С некоторых пор в ее голосе проскальзывали насмешливые нотки, а во всех высказываниях звучала неприкрытая ирония.
Людо поднялся наверх привести себя в порядок. Затем, переодевшись, пробрался в комнату Николь и, заметив на этажерке ее сумочку, вытащил из нее несколько купюр. Выходя, он наткнулся на Татава.
— Какого черта ты здесь делаешь?
— А ты? — пробурчал Людо, скатываясь по лестнице.
Он вышел из дома через черный ход и короткими перебежками добрался до деревни. Пот стекал с него ручьями, когда он оказался перед лавкой «Базар де Пари». В витрине на фоне морских звезд, посреди масок, ласт, подводных ружей, разноцветных костюмов для подводного плавания, рядом с черными ножнами красовался великолепный нож с обнаженным сверкающим лезвием. Рукоятка была отполирована и, словно от постоянного контакта с человеческой рукой, приняла ее форму. Дома Николь постоянно жаловалась на ножи, которые ничего не резали. Людо толкнул дверь, раздался звон колокольчика.
— Мне нож, — заявил он пожилой даме с сильно напудренным лицом.
Она смерила взглядом мальчика с головы до ног: раскрасневшееся лицо, вылезшая рубаха, потертые штаны, висевшие гармошкой на худых, как спички, ногах.
— Какой нож?
— На витрине, — сказал он и повернулся к выходу.
Дама, улыбаясь, прошла за ним и, увидев о каком товаре идет речь, снова завела его в лавку.
— Тебе не кажется, что он
Под стеклом прилавка лежала целая коллекция перочинных ножей с открытыми лезвиями.
— Я хочу тот, — заявил Людо.
— Для себя?
— Нет, это подарок.
— Ну, если это подарок, тогда другое дело, — сказала хозяйка лавки и, достав нож из витрины, положила его себе на ладони, чтобы показать Людо.
— Нравится?
— Да, — проговорил он.
— Это для твоего отца?
— Нет.
— Для старшего брата?
— Нет. это для моей мамы.
Дама пристально посмотрела в зеленые глаза мальчика.
— Для твоей мамы! — воскликнула она в изумлении.
— Ну да.
— Она что, любит подводную охоту?
— А ты? — прошептал Людо.
— Что ты сказал?
— Мама хочет именно такой… она сама мне сказала.
Хозяйка лавки собиралась водрузить нож на прежнее место в витрине, но передумала: видно было, что, несмотря на детский возраст, покупатель настроен решительно.
— А ты знаешь, что этот нож очень дорого стоит? Целых пятьдесят новых франков.
С самым серьезным видом Людо отвернулся и начал считать украденные деньги. Цифры путались.
— Не знаю, сколько тут у меня, — вздохнул он и, резко повернувшись, протянул даме руку со смятыми бумажками.
— У тебя только сорок семь франков, — сообщила дама, пересчитав деньги.
— Значит, хватает? — спросил он умоляющим голосом.
— Нет, не совсем. Не хватает трех франков. Ты уверен, что твоя мама не хочет нож попроще, обычный кухонный нож?
— Нет, она хочет именно такой.
Малыш был трогателен, наверное, он разбил свою копилку, чтобы сделать подарок матери на ее праздник.
— Ладно, так и быть, он твой. Я тебе его даже покрасивее упакую. И если твоя мама захочет его поменять, пусть заходит.
Когда Людо вернулся домой, Николь еще не заметила пропажи. Сначала он спрятал нож в своем иглу, потом у себя под подушкой и всю ночь сгорал от нетерпения открыть пакет.
Наутро, едва Мишо ушел на работу, Людо принес свой подарок, развернул и, положив его матери на колени, тут же убежал, не обронив ни слова. В сильном возбуждении он бегом спустился в сад, оттуда галопом помчался к заброшенной станции и уже там отвел душу, изображая то поезд, то пароход.
Затем повернул назад и. улегшись под сосной, принялся наблюдать за домом. Ни звука. Однако она должна была его звать, искать… Ведь это был лучший на свете нож. С бешено колотящимся сердцем он поднялся и направился к дому. Подойдя к окну Николь, принялся свистеть что есть мочи, но все было напрасно. Тогда он вошел в дом, прошел на кухню и увидел там Татава, устроившегося за столом со своим банановым напитком.
— Ты не видел моей матери? — спросил он как ни в чем не бывало.
— Твоя мамаша просто лизоблюдка. Она со мной разговаривает, только когда отец дома.
Людо поднялся наверх. В коридоре никого не было. Напрасно он прикладывал ухо к двери Николь, из комнаты не доносилось ни звука. Ему хотелось позвать ее, войти к ней без стука, но вместо этого он сел у дверного косяка, в сотый раз представляя, как руки Николь разворачивают его великолепный подарок, в тысячу раз прекраснее любых плетеных корзиночек, и наконец извлекают на свет настоящее сокровище. Вдруг он услышал, как скрипнула половица, и крадучись пробрался в свою комнату. Ледяной голос окликнул его по имени. Только когда его позвали в третий раз, он бросился в комнату матери. Она примеривала перед зеркалом шкафа туфли на высоком каблуке.