Варя
Шрифт:
— Ничего, — тихо сказала Варя, краснея. По крайней мере это хоть немного было похоже на правду.
— И вы никогда... То есть, насколько фиктивен был ваш брак?
Варя совсем засмущалась.
— Нет, не отвечайте. Это неважно. Я несу чушь, правда? — Лев провел рукой по волосам, отчего темная прядь упала ему на лоб. — Сегодня Рождество. И здесь и сейчас мне хорошо. Я много думал, — Лев замолчал.
— О чем?
— О вас. Это так странно. Вы словно прячетесь за маской дурнушки, но внутри совершенно не считаете себя таковой. Вы иногда ведёте себя как настоящая красавица, так уверенно. А иногда, будто вспоминая о своих недостатках, мило смущаетесь.
— Я нравлюсь вам?
Граф усмехнулся, и Варя тоже хихикнула.
Вместо ответа Лев встал и подошёл к ней совсем близко. Варя хотела тоже подняться, но он не позволил. Лев склонился над ней и, подняв за подбородок лицо, нежно поцеловал.
... Елисей и Марго прибыли в Берёзовую Рощу спустя два дня после Нового Года. К этому времени Варя закончила портрет Шатуновской. И Лев велел повесить его в гостиной. Сияющие колдовские глаза с живым блеском словно следили со стены за людьми вокруг. Некоторые слуги крестились и ускоряли шаг, проходя мимо бывшей барыни.
Глядя на портрет, перекрестился и седой бородатый доктор. Его привёз с собой Елисей.
— Никогда не видел такого! — восхитился старик. — Вот это взгляд! До костей пробирает. Браво художнику.
Если бы не обстоятельства, которые привели этого доктора в Березовую Рощу, Варя бы поблагодарила его за комплимент. Но сейчас ни о чем, кроме дуэли, она не могла думать. И испытывала ненависть ко всем нежеланным гостям.
Дуэль была назначена на следующий день. Варя всю ночь не спала. Когда мужчины рано утром вышли из дома, сердце чуть не убило ее неистовым бегом. Она смотрела из окна на процессию, направляющуюся к лесу, и плакала. Дуэлянты восседали на лошадях, держась на приличном расстоянии друг от друга. А все остальные сидели в санях. Лев назначил в секунданты Гришку. Варя ему завидовала. Как бы она хотела быть там с ними! Но женщинам строго-настрого запретили выходить из дома, как-либо вмешиваться в мужские дела. У парадного и чёрного входа дежурили дворовые. Варя с Марго, оказавшись взаперти, могли только молиться за благоприятный исход.
Томились в ожидании они вместе в малой гостиной, окна которой выходили на выбранную для поединка часть леса. Марго делала вид, что читает, а Варя то глядела в окно, то вставала и ходили туда — сюда по комнате. Аня была подле барышни, молча поддерживая ее сочувственными взглядами и легкими касаниями руки.
За время неопределенности страх словно сплел вокруг Вари невидимую паутину, в которой она совсем запуталась. С каждой минутой путы становились сильней, а мысли тревожней. Предчувствие туманило ее разум, и Варя не могла ничего с этим поделать. Все чувства обострились в ней. Старые часы тикали теперь ужасно громко, а едва слышные вздохи Ани вызывали раздражение. Поэтому, когда с улицы донесся приглушенный хлопок, Варя подпрыгнула, как от оглушительного удара.
– Это выстрел? — прошептала Аня.
Варя не ответила. Отвернулась, чтобы смахнуть слезы. Краем взгляда заметила, как Марго отбросила книгу в сторону и сложила руки в молитвенном жесте.
Все кончено? Нет! Лев жив... Тогда Елисей? А что, если осечка? Будут еще выстрелы?
Тишина. И новые бесконечные минуты.
Спустя вечность мучений в ожидании вернулся Елисей. Ворвавшись в дом, завопил, как безумный:
— Я убил его! Всё кончено! Я убил его!
К нему на шею бросилась Марго. А у Вари, которая тоже выбежала в переднюю навстречу новостям, подкосились ноги. Она схватилась за стену, едва не упав на пол. Елисей этого не заметил. Он вообще не обращал на Варю внимания. Уцепившись за локоть Марго, кричал ей в лицо нервные приказы:
— Мы уезжаем! Немедленно. Здесь нельзя оставаться. Собирайся! Готовь вещи! — голос Елисея, охрипший от напряжения, словно порезал Варю, а затопившая ее боль вызвала гнев.
— Ты! Ненавижу тебя! Ненавижу! — руки сжались в кулаки.
Аня, обхватив княжну за талию, со всей силы прижала к груди.
— Нет, барышня, нет.
Елисей перевел на Варю круглые покрасневшие глаза с расширенными черными зрачками. Он окинул ее таким пронзительным взглядом, что она остро почувствовала дьявольский огонь сумасшествия, который горел внутри бывшего жениха.
Да, он обезумел. Обезумел...
— Дура! — прохрипел Елисей, сорвав вконец голос. — И это из-за тебя всё. Дура!
Варя взвыла, как раненый зверь.
— Нет, барышня, нет, не стоит он того! Его Бог накажет! — горячо зашептала Аня, крепко сжимая в своих объятиях. И Варя неожиданно обмякла, словно поверила Ане. Словно поняла. Увидела всё со стороны:
Накажет сам себя! Душевный недуг разрушит его. Очень быстро. И поделом ему!
Вскоре сани уже уносили прочь Марго и Елисея по заснеженной дороге вдаль от Берёзовой Рощи. Они сбежали так поспешно, что это даже могло показаться удивительным. Но Варе некогда было думать о грешниках. Она, наспех натянув на себя старый полушубок, обувшись в чужие валенки какой-то девки, бежала с непокрытой головой в сторону леса. Мужики, дежурившие у дверей, уже не удерживали её. Все понимали: случилось страшное.
Когда на пути показались сани, Варя ускорила бег. Лошадь вёл под уздцы Гришка, склонив голову.
Она поравнялась с ним.
— Что!? Гриша, умоляю, скажи, что он... — дыхание ее сбилось, руки сильно дрожали.
— Жив, — тихо произнес парнишка, и Варя почувствовала, что к ней тоже вернулась жизнь. — Но очень плох. Без чувств лежит.
Поймав на себе печальный взгляд доктора, спросила его упавшим голосом:
— Куда его ранили? Насколько серьёзно?
— В живот.
— Он будет жить?
— Рана больно серьёзна. Я на месте его... Крови он потерял много. Рана уж больно серьёзна.
— Доктор, вы поможете ему? Вы спасёте его?
— Сделаю всё возможное.
Глава 16 Прощальный подарок.
Льва с ледяным компрессом на животе уложили на диван в кабинете. Где он и провёл мучительную ночь, страдая от боли. Его бледное лицо с посиневшими губами то металось из стороны в сторону, то затихало, то запрокидывалось с крепко сжатыми зубами. Наблюдать за агонией было невыносимо. Но преданные люди не отходили от умирающего всю ночь.
На рассвете доктор объявил, что надежды на выздоровления нет решительно никакой, и вскоре придет время прощаться с раненным.
Марфа Прокофьевна громко всхлипывала, Гришка шмыгал носом, Варя и Аня плакали, молясь о чуде и уже не надеясь на него, когда в тихий рассветный час Лев неожиданно пришёл в себя. Окинув всех мутным взглядом, попросил воды.
— Пейте не спеша, — обеспокоенно нахмурил седые брови доктор. Лев едва пригубил из стакана.
На безжизненных губах графа появился влажный блеск. Он облизнул их и, немного развернув голову в сторону, тяжело прохрипел: