Варяги и Русь
Шрифт:
Вместо ответа старец христианин поднял его и обнял.
Все свидетели этой сцены, происходившей на лесной поляне, почувствовали и смущение, и недоумение.
— Старик, кто ты!
– кинулся к Андрею Зыбата.
Он схватил Андрея за руки и, ожидая ответа, пытливо вглядывался в его глаза, страстно желая найти в них разрешение мучительного вопроса.
— Кто ты? — повторил он. — Скажи мне?
— Пусть тебе скажет твой отец, Зыбата! — сказал старец...
Но Прастен
— Прочь, несчастный,- закричал он, — прочь! Беги, спасайся.
— Батюшка, что ты? — забормотал юноша. — От кого бежать?
— От него! Он погубит тебя!
— Да кто же он, этот старик, батюшка!
Этот вопрос как будто привёл в себя Прастена.
— Кто? — закричал он. — Разве я не говорил тебе про него? Ведь ещё утром я говорил тебе о нём.
— Батюшка, — воскликнул Зыбата, — это Стемид?
— Он... мститель...
Зыбата оглянулся и с ужасом смотрел на старца.
Тот, оставив печенега, шёл к Прастену. Юноша инстинктивно сделал движение вперёд и заслонил собой отца.
— Я рад, что ты узнал меня! — сказал Андрей.
— Отойди! Что ты хочешь? — глухо закричал тот.
— Что я хочу, Прастен? — заговорил Андрей. — Ты разве не знаешь этого? Иль ты забыл? Между нами кровь...
— Ты хочешь мести? Возьми меня... Убей...
— Нет! Ты не христианин, ты не знаешь, что нам Господь Бог сказал: «Мне отмщение и Аз воздам». И Он, милостивый, уже отомстил и мстит за меня самой страшной, самой ужасной местью, какая только возможна. Я отомщён уже, Прастен!
Отец и сын с удивлением смотрели на Андрея.
— Да, Прастен, мой Бог отомстил за меня! — продолжал тот. — Ты отнял у меня единственного сына. Твой сын, единственный сын твой, умирающий, пришёл ко мне, и я вернул его к жизни. Я возвратил его тебе здоровым и невредимым. Но сделал это, Прастен, не я, а Господь Бог мой, который повелел прощать нам ненавидевших нас. Ты взял, Прастен, моего сына, я сохранил и возвратил тебе твоего, мы квиты.
— Андрей! — сказал Владимир. — Правду говорила моя покойная бабка, что ты лучший из людей!
Старец не обратил внимания на эти слова и сказал:
— Отойди, Зыбата, теперь у меня есть дело к отцу твоему.
Но Прастен и сам оттолкнул сына и, вытянувшись во весь свой огромный рост, произнёс гордо:
— Вот, я перед тобой, Стемид; я знаю, ты хочешь моей крови, убей меня, это твоё право... Ты мстишь...
— Да, Прастен, я мщу, но мщу так, как повелел мне Бог мой, — заговорил Андрей, — месть моя ужасна. Никакие муки не могут сравниться с ней...
Владимир, Зыбата, Улеб затаили дыхание.
Зыбата торопливо в
Андрей продолжал:
— Да, Прастен! Много-много времени прошло с тех пор, когда ты меня видел в последний раз. Я-то тебя видел часто. Ведь давно уже я живу в этом лесу, ох как давно... Не стариком седым я пришёл сюда, и здесь вот и сгорбился, и поседел как лунь... Часто и близко я видел тебя, Прастен. Скажи мне, Прастен, ты ведь чувствовал, что я близко.
Прастен вдруг выпрямился. Его ужас и удивление прошли.
— Зачем ты говоришь всё это, Стемид? — с усмешкой заговорил он, — зачем ты мне грозишь своей местью? Ты забыл, что и я ещё крепко держу в руках меч и сумею постоять за себя...
— Верно, Прастен, верно, — добродушно сказал Андрей, — ишь ведь ты какой молодец! На тебя и года не действуют. Крепок ты, как дуб...
— Ты смеёшься надо мной!
— Да нет же, Прастен, нет, я только говорю правду...
— Так и я тебе скажу. Ты сам говоришь, что ты не раз видал меня, что бывал от меня совсем близко.
— Да, Прастен, совсем близко...
— И ты не отомстил мне...
— За что?
Вопрос этот был так неожидан, что и Прастен, и трое юношей с удивлением поглядели на старца.
— Как за что? За кровь твоего сына...
— Да ведь я уже отомстил тебе!
Прастен пожал плечами.
— Разве ты не слыхал, что я говорил? Ты взял моего сына, я с Божией помощью вернул тебе твоего.
— Я и пришёл поблагодарить тебя за Зыбату.
— Я знал это...
— Мне не было известно, кто ты, но не привык я у кого бы то ни было оставаться в долгу...
— У тебя гордый нрав, Прастен...
— Какой бы ни был, он мой! Выслушай меня и не перебивай.
— Я слушаю тебя, Прастен.
— Прежде я хочу закончить с моей благодарностью к тебе.
— За сына?
— Да, за него...
— Говори, я слушаю тебя.
Прастен горделивым взглядом обвёл сперва юношей, потом своих невольников и затем, глядя куда-то вдаль через голову Андрея, заговорил:
— Сын мой Зыбата всегда был дорог и любезен моему сердцу, потому что он единственный у меня. Если бы он погиб в бою, я не скорбел бы. Смерть в бою почётна для воина, но жалкая смерть от недуга всегда наполняет сердце томительной скорбью. Больше всего я боялся такой смерти и для себя, и для Зыбаты. Не хочу скрывать я ни от кого, ни от тебя, княжич, ни от вас, Зыбата и Улеб, ни от моего старинного заклятого врага, что мучился и терзался я, когда вдруг пропал сын мой.
— Так, так, Прастен, — закивал головой Андрей.