Варяги и Русь
Шрифт:
Ольга поняла этот жест.
Как в забытье слышала она слова Мала:
— Его погубила жадность. Нельзя с одного вола драть более одной шкуры... Он собрал одну дань с моей земли и сейчас же вернулся за другой... Кто может стерпеть, когда его разоряют...
Ольга слышала его, и в то же время ей казалось, что говорят где-то далеко-далеко, а рядом звенит неведомый голос:
— Вдова, вдова! Его нет!
— Скажи, Мал, прошу тебя, — заговорила она, — правду мне скажи...
— Я готов...
— Он убит?
— Да.
— И его убил ты?
Древлянин чуть слышно ответил:
— Я...
— И
— Постой, княгиня, ты успеешь взять меня всегда; ведь я один, дай мне досказать...
«Может быть, Игорь поручил что-то передать мне, и поэтому Мал явился сюда!» — подумала Ольга и сделала знак явившимся на её зов людям уйти.
— Говори скорее, — сказал она, — у меня нет времени ждать...
— Я не задержу тебя... Я убил Игоря, потому что он шёл грабить мою родину. Так поступил бы всякий; но что сделано, того не вернёшь, я хочу сказать тебе вот что... Ты свободна теперь, неужели ты не веришь, что я тебя люблю?
— Ты любишь меня и причиняешь мне только одно горе! — тихо сказала Ольга.
— Я ослеплён любовью. Что ты сделаешь, если отомстишь мне сейчас же? Я умру и буду радоваться, что умираю от твоей руки, а Игоря ты этим не воскресишь, да и не любим он был...
— Не твоё дело судить об этом!
— Пусть не моё, но ты осудила меня на смерть, и я буду говорить тебе всё. Прежде всего скажу вот что: ты теперь свободна, стань моей женой...
— Женой убийцы моего Игоря?
— А мало кого убивал твой Игорь!
— Но он не женился на жёнах своих врагов, я была у него одна...
— Не будем говорить об этом... Но я думаю, союз наш принесёт только пользу всему славянскому народу. Чтобы держать под рукой и Ильмень, и Днепр, и всю славянщину, нужна твёрдая рука, не Игорева, а моя... Убьёшь ты меня, сейчас же поднимутся мои древляне. Трудно тебе будет с ними справиться. Ведь только одни варяги и могут припугивать древлянскую землю ради твоей мести; а если тебе не удастся припугать моих древлян? Радимичи, северяне, дреговичи не умнее ильменских, а видят, как отложиться от Киева, где тебе управиться со всеми. Ты мудра. Тебе Олег передал свою мудрость, но не тебе среди народа первенствовать, ибо ты женщина, а выйдешь за меня замуж, покорны будут и древляне. За мной они с твоими варягами пойдут на кого угодно. Мы всё возьмём себе, наше имя будет везде прославлено, а я, ручаюсь тебе, сумею сделать тебя счастливою...
Ольга не отвечала. Наконец Ольга подняла голову.
— Хорошо, Мал, — сказала она, — об этом мы будем говорить, когда ты пришлёшь мне своих послов, а до тех пор ничего тебе не скажу. Ты же уходи в свой Искоростень и ожидай там, пока послы не придут и не передадут тебе моего согласия...
Ослеплённый надеждой на удачу, древлянский князь понял слова Ольги как согласие на его предложение.
«Моя она, моя будет, — думал он, торопясь к своей дружине, — и как хорошо всё выходит. Как я думал, как я предчувствовал, так и есть на самом деле... Ольга любит меня... Без этого она никогда не дала бы своего согласия... Вот и исполнилось то, что я задумал. Скоро я буду стольным киевским князем, и уж тогда я
Теперь он думал только об одном: поскорее добраться до послов и объявить им об успехе.
Послы с нетерпением ожидали возвращения князя. Ожидание начало даже порождать в них сомнение в успехе задуманного. Очень уж им казалась смелою мысль, чтобы вдова убитого, позабыв о требовавшейся по тем временам кровавой мести за смерть мужа, согласилась не только стать женой его убийцы, но ещё возвести его на великокняжеский престол.
Но вот появился Мал, и все сомнения разом рассеялись.
— Прославьте меня, вашего князя, — объявил он, — всё выходит так, как говорил я вам ещё в Искоростене.
— Что княгиня?
— Согласилась с радостью!
— Нам и делать нечего? — с разочарованием сказали послы, которым хотелось побывать в Киеве.
— Теперь то ваше дело и начинается... Как можно скорее отправляйтесь в Киев и начинайте уговариваться.
— Да ведь ты всё уже сделал?
— Я только узнал, что ваше предложение не только не будет отвергнуто, но даже принято с великой радостью, а эти дела с глазу на глаз не делаются. Ведь Ольга не одна, она княгиня, с ней бояре и народ. Тут не только ей, а и им почёт нужен. Лучше теперь их уважить, потому что она сама добровольно под древлянскую руку поддаётся, а потом-то мы уже сумеем управиться, как в Киеве засядем.
— Так что же нам теперь делать?
— В Киев идите!
— Не прогонят?
— Лучше дорогих гостей примут...
Послы верили словам своего князя.
— Ты где ждать-то нас будешь? — спрашивали они Мала. — Здесь, в Чернобыли?
— Нет, я в Искоростень иду...
— А там что?
— Буду ждать, пока не вернётесь, чтобы с великим торжеством, как то подобает князю, отправиться в стольный Киев, только вы-то не торопитесь, почтения требуйте, потому что вы теперь самые большие люди в славянской стороне. Знайте это и гордитесь.
Древлянские послы и в самом деле гордились своим князем. Они видели в нём спасителя и прославителя родины своей и пошли в Киев гордые, важные, в своём успехе не сомневающиеся.
Мал же с дружиною поспешил в Искоростень.
А Ольга в Киеве переживала страшные минуты. Но скоро она взяла себя в руки, отёрла следы слёз и приказала призвать к ней Свенельда и Асмута.
— Зачем звала нас, княгинюшка? — спросил Свенельд. — Какое дело нашлось у тебя для нас, скажи нам скорее.
— Великое дело, воевода, есть, великое и важное дело, не одной меня касается оно, а и всей земли славянской. Знайте теперь: нет более ни в Киеве, ни в славянщине стольного князя.
— Как нет? — с ужасом воскликнули Свенельд и Асмут. — А Игорь?
— Увы! Погиб он, и тело его где, не знаю, не могу предать его честному погребению, насыпать курган над ним... Нет его...
— Говори, говори, княгиня! Кто осмелился поднять руку на князя нашего?
— Мал, волк проклятый!
— Ох, Игорь, Игорь! — со вздохом вымолвил Асмут, — вот куда привело тебя твоё ненасытное корыстолюбие.
— Теперь уже не время говорить об Игоре, — перебил его Свенельд, — нужно думать, как беду поправить.