Шрифт:
Часть первая. Весна.
I.
Ясным весенним утром, когда природа оживает, и деревья покрываются нежной дымкой зелени, на порог выбежал темноволосый невысокий мальчишка лет четырнадцати-пятнадцати и, как был босиком, бросился бежать к березовой рощице. Роща считалась священной, и просто так ходить в это место, было строго запрещено, но Световик – так звали мальчика – тайком частенько бегал в рощицу. Он мог подолгу сидеть под сенью берез и, вслушиваясь в их шепот, мысленно говорить с березками, в этот миг ему казалось, что они понимают его, и каждый раз ждут, а когда уходит – прощаются с ним. Роща,
– Ну, здравствуй, вот вы и проснулись, – тихо проговорил мальчишка.
Он провел рукой по белому стволу молодой березки – и та зашелестела в ответ нежными молодыми листочками. Световик прилег на землю и стал смотреть на кроны деревьев и ярко-голубое весеннее небо. Земля была еще сырая, но холода мальчик не чувствовал, ему было тепло и радостно. Только одна мысль не давала покоя.
Вдруг между березками Световик заметил девичью фигурку. С другого конца рощи к нему шла высокая стройная девушка лет шестнадцати в белом.
– Здравствуй, Влада, – мальчик вскочил было на ноги, но потом снова присел на землю.
– И ты, здравствуй, – ответила она, усаживаясь рядом. Влада была красивая статная девушка, с густой русой косой и задумчивыми зелеными глазами, в которых плясали золотые искорки.
– С чего грустный такой? Или случилось что? – спросила она, внимательно посмотрев на Световика.
– Да так отец женить меня хочет.
– Уж, не на Малашке ли?
"А ты откуда знаешь?" – хотел было спросить Световик, но вспомнил, кто была Влада.
Их род издавна поклонялся Берегиням. И мать, и бабушка, и все предки Влады по женской линии были ведуньями и травницами. Они могли многое: и бурю остановить, и людей лечить и скотину. Бабушка Влады пользовалась уважением всех родовичей. Она, единственная из женщин, была в совете старейшин и совершала все положенные обряды, чтобы почтить добрых духов и род не лишился их покровительства; вскоре ее место готовилась занять мать Влады.
– Отец говорит: работница в доме нужна, да и матери помощница, сестры ведь еще малы. Только не нужна мне Малашка! – сказал Световик, и злые слезы выступили у него на глазах.
– Что теперь делать будешь?
– Уйду, завтра же уйду! Не могу я так жить.
Если раньше Влада отговаривала Световика от этого шага, то теперь, подумав, сказала:
– Что ж видно не житье тебе с нами. И бабушка так говорит, а если она что скажет, то так тому и быть. Только куда же ты пойдешь?
– А куда глаза глядят. Не свет же клином сошелся на нашей деревне, есть другие люди и города на свете.
– Так – то оно так, только есть на свете и зло, и несчастье. Как бы не сгинуть тебе в тех далеких краях, – вздохнула Влада.
– Все лучше, чем здесь. Тебе-то легко говорить. Тебя никто неволить не станет.
Она промолчала. Тут он был прав – женщины в их семье издавна сами выбирали себе мужа.
Световика в их деревне не любили. Все считали его подменышем, да и внешне мальчишка отличался от своих высоких русоволосых родичей. Когда мальчику было около года, мать взяла его с собой в поле, но когда все стали собираться домой, его не нашли; три дня всей деревней его искали в поле и в окрестном лесу, а на третий день решив, что ребенка забрали лесные духи, бросили поиски. Еще через день мать нашла сына на том самом месте, где и оставила. Вече решило, что этот ребенок накличет беду на деревню, хотели было
– Ну, ладно, если решился – иди, – сказала Влада, – только сперва нужно подготовиться, бабушка тебе в дорогу все соберет и оберег сделает. Зайди завтра к нам, сегодня занята она очень. Нужно духов почтить. Весь род соберется, урожай добрый просить будем, весну закликать.
II.
Вся следующая неделя прошла в заботах о будущем урожае. Все село собиралось, чтобы совершить положенные обряды. Молодые парни и девушки водили хороводы, приветствуя весну и славя бога Ярилу, старшие приносили свои дары Рожаницам, богиням плодородия. Был назначен день начала полевых работ, ждали только когда месяц в рост пойдет, чтобы засеять поля, их уже опахали бороздой, для защиты от неурожая. Это было веселое и счастливое время, когда просыпалась сама мать-земля, а с нею и все живое. В священную рощу люди приносили свои дары, оплетали ветки берез ленточками, прося у Берегинь и духов-покровителей защиты от всех бед и напастей.
Световик еще жил этой привычной жизнью и радовался вместе со всеми приходу весны, но мысли его были далеко. Мысленно он как – будто уже прощался с прошлым, своими товарищами, родными и всем своим детством, что прошло в этих полях и лесах.
Он с грустью смотрел на мать, отца, брата и сестер и старался запомнить и сохранить в своем сердце каждую мелочь.
Вот, мать со строгим лицом и грубыми от работы руками оставляет на ночь миску с молоком для домового – доброго духа-хозяина, она верит, что домовой поможет уберечь от беды дом и скотину, которую уже скоро поведут на пастбище, а по вечерам при тусклом огоньке вышивает рубахи для Световика и его младшего брата. Обычно скупая на ласку, всю свою любовь вкладывает мать в свою работу, надеясь, что боги пошлют ее сыновьям добрую долю.
Отец до заката чинит во дворе силки для охоты на птицу и зверя; угрюмый и молчаливый он знает в лесу каждую тропку, умеет читать следы зверей, знает их повадки, да и зовут его Медведем. Нет в округе охотника лучше. Люди из деревни обычно с опаской ходят в лес, но Световик с отцом проводили там по многу дней, проверяя расставленные силки, ходили даже на медведя – потому и лес стал для мальчишки родным. Он не боялся ни лешего, ни русалок, потому что знал: если почитать лесных духов, то они и в охоте помогут, и нужную тропу укажут, если вдруг заплутаешь. В молодости отец был дружинником у князя кривичей. Потом вернулся, но никогда не говорил о своих походах и странствиях, сколько у него не выспрашивали.
Световик и Влада условились, что уйдет он завтра чуть свет, но сначала зайдет к ним проститься. Всю ночь мальчик так и не сомкнул глаз и прислушивался к каждому шороху. Как ни тяжко ему было покидать родных, но впереди манила неизвестность, и остаться он уже не мог. Световик заранее припрятал во дворе котомку с припасами, там же были спрятаны и новый лук, и стрелы со стальными наконечниками, что сделал ему отец для охоты. Решив, что уже пора, чуть слышно встал, надел новую рубаху, натянул сапоги из мягкой кожи, в которых можно было бесшумно ходить по лесу, выслеживая зверя, а на плечи накинул душегрейку на волчьем меху. У порога он еще раз оглядел горницу, прислушался к тихому дыханию матери и выскользнул в сени.