Варяжская сталь: Герой. Язычник. Княжья Русь
Шрифт:
Тогда до стражей с ромейского подворья наконец дошло, что их работодателя обижают. Выхватывая оружие, они бросились на церковный двор… И остановились, потому что обидчик Фистула обнажил оружие. Это оказался не меч, а сабля. Причем очень хорошая, арабской работы, из темного дымчатого металла. Но остановила их не сабля. Они узнали ее хозяина. Стражи, в отличие от Фистула, не первый год жили в Киеве.
– Забирайте своего дружка, – властно произнес княжий воевода Артём Серегеевич. – И чтоб я вас более здесь не видел.
О том, что его воевода покалечил ромейского воина, князь Ярополк узнал от ромейского священнослужителя Филарета. Филарет был тем самым иереем, который науськал Фистула на булгарскую
Надо отметить, что, даже если бы все обстояло так, как утверждал Филарет, великий князь все равно не стал бы порицать своего воеводу. Ну поколотил воевода какого-то там ромея, ну поломал ему что-то… Дело такое мелкого резана не стоит. Вот кабы ромей изувечил воеводу, тогда – дело другое. Однако Филарет смотрел на ситуацию иначе: извлек из-под рясы свиток со списком уложения пятнадцатилетней давности, подписанного с одной стороны – представителем империи Главком, с другой – архонтессой Ольгой. А в уложении этом четкими ромейскими буквами было написано, что коли обидит какой-нибудь рус гостящего в Киеве ромея, то наложить на этого руса виру как за княжьего боярина. То есть – в нынешнем исчислении – двенадцать серебряных гривен. В пользу пострадавшего. И еще двенадцать – в пользу киевской ромейской общины.
Ярополк мог бы сказать, что со времени этого уложения многое переменилось. Константинополь с русью и повоевать успели, и замириться. И в том договоре, который заключили император Иоанн Цимисхий и великий князь Святослав, ничего о приравнивании всякого ромея к киевскому боярину не говорилось.
Нынешние отношения Киева с Константинополем были сложными. В первую очередь потому, что Киев крепчал, а Византия не то чтобы слабела (василевс Иоанн Цимисхий правил так же, как и сражался, – решительно и твердо), однако погрязла в мелких военных конфликтах, внешних и внутренних. И постоянно нуждалась в воинах. И требовала этих воинов у Ярополка. Дескать, по договору со Святославом Византии обещана в случае нужды военная помощь русов.
Этаким условием Константинополь одной стрелой убивал сразу двух зайцев: получал дополнительную военную силу и ослаблял Киев.
Три дня назад Ярополк сговорился с посланцем Константинополя о новых льготах для купцов-русов. И подтвердил все прежние обещания. Вплоть до военного союза и военной помощи. Правда, подтвердил гибко. Так, чтобы помощь эту можно было оказывать, а можно – и отказать.
В этой ситуации не стоило конфликтовать из-за пустяков. Двадцать четыре серебряные гривны – очень большие деньги. Но отец Артёма богат. Если воевода виновен – он легко выплатит эти деньги. Тем более что новое торговое уложение с Византией принесет отцу Артёма боярину Серегею много больше двух дюжин гривен, поскольку десятки судов у боярина, что возят товары в Византию, и прибыль от этой торговли исчисляется не гривнами, а пудами серебра.
Поэтому, выслушав Филарета, Ярополк сделал суровое лицо и пообещал строго разобраться с виновным.
Иерей отбыл вполне удовлетворенным.
Глава пятнадцатая
Суд великого князя Ярополка
Киев.
Лето 975 года от Рождества Христова
Суд над собственным воеводой князь назначил на полдень следующего дня. Местом выбрали рыночную площадь. И правильно: поглядеть на то, как великий князь будет судить собственного воеводу за то, что тот поучил обнаглевшего ромея, пришли многие.
Однако воевода Артём на суд не пришел. Обиделся. Вместо него на правеже стоял отец, боярин Серегей.
Сергей сначала не хотел их брать, поскольку для него невиновность сына была очевидна. Но приведенный предусмотрительной Сладой законник из тмутороканских ромеев – настоял.
Пришел также и старый Рёрех. Ради этого дела старик выскоблил подбородок, высинил усы и приоделся. Рёрех обосновался немного в стороне. Зато – в окружении нескольких десятков таких же синеусых варягов, среди которых было немало и княжьих дружинников из старшей гриди. Варяги относились к происходящему неодобрительно и своего неодобрения не скрывали. Да и весь собравшийся народ явно был на стороне Артёма. Гнусный нрав подшибленного ромея был многим известен. А воевода Артём (многие это помнили) когда-то спас Киев от печенежской орды. И уважаем был едва ли не больше, чем его отец.
Ромеи во главе с Филаретом, собравшиеся плотной кучкой справа от княжьего места, выглядели обеспокоенными. Киевское вече потише, чем, скажем, новгородское, но если осерчает – ромеям мало не покажется. И не факт, что дружинники Ярополка встанут на киевский люд, защищая ромеев… против собственного воеводы.
Справа от Ярополка расположился князь-воевода Свенельд. Слева – боярин Блуд. Присутствие этих двоих обозначало важность данного судилища. Блуд пыжился и поджимал губы, стараясь казаться значительнее. Свенельд мрачно глядел из-под насупленных бровей. Он сделал все, чтобы отговорить Ярополка от сегодняшнего судилища. Великий князь не внял…
– Хочу, чтоб все было по закону, – заявил Ярополк.
– То – ромейский закон, – возражал Свенельд. – А по нашей Правде не можешь ты идти против собственного воеводы за никчёмного ромея! Это как отец судил бы сына за то, что тот вздул нахального чужака!
– Если Артём прав – пусть все это увидят! – стоял на своем Ярополк.
– Все увидят, что ты пошел против своего воеводы, защищая ромеев, – сказал Свенельд. – Кто после такого пойдет за тобой?
– Будет как я решил! – отрезал Ярополк.
Свенельд плюнул и ушел.
Ярополк смотрел ему вслед, прикусив пухлую губу, чтобы не окликнуть.
Вчера они все обсудили с Блудом, и Блуд поддержал решение князя. Ромеи должны видеть, что Ярополк – не какой-нибудь варварский вождь-язычник, а сильный христианский правитель.
А теперь Свенельд говорит: все неправильно. А как бы на месте Ярополка поступил его отец?
Ярополк знал. Какой там суд над воеводой! Отец скорее на Филарета виру наложил бы. За дерзость.
Но отец и был как раз тем самым вождем-язычником, которого в Византии именовали катархонтом варваров. Ярополк таким не будет…
От имени великого князя говорил Блуд. Боярин объяснил, кого и за что будут судить (об этом и так все знали), затем, по собственному почину, изложил версию Филарета: «…набросился и покалечил».
Договорить ему не дали. Шум стих только тогда, когда на помост, тяжело ступая, поднялся боярин Серегей. Огромный, широкий, с лицом, посеченным в битве на Хортице, последней битве Святослава.
– Все ложь! – могучим басом пророкотал боярин. – У меня пятьдесят видоков, которые скажут одно: подлый ромей поднял меч на княжьего воеводу. И тот, не желая осквернять святое место кровью, пощадил поганого пса. Голыми руками вырвал у злодея меч. Это видели все. И поскольку батька наш, великий князь Ярополк… – тут боярин Серегей криво усмехнулся, – …не хочет встать за своего воеводу, то это сделаю я. И скажу так. По нашей Правде за покушение на жизнь княжьего гридня полагается вира в десять гривен. Или усекновение десницы. Воевода же стоит выше гридня, и потому я требую взыскать со злодея пятьдесят гривен серебром, а коли не найдется у него таких денег – посадить его в яму до тех пор, пока эта вира не сыщется.