Варяжская сталь: Герой. Язычник. Княжья Русь
Шрифт:
– Давно осадили? – спросил он Мыша.
– Думаю, дня три-четыре назад.
– Нет, теперь ты точно врешь, купец! – опять не выдержал Икмор. – От Киева сюда – за три дня. Быть не может!
Мышата поглядел на воеводу – как дядька на пестуна. Снисходя к тому, у кого язык обгоняет мысли.
– У меня в орде Кайдумата свой человек есть, – сказал он. – Торговый. Когда орда на Киев пошла, он ко мне побежал. Сколько орда по степи идет, посчитать нетрудно. Вот и получается – три-четыре дня. Можешь сам посчитать, княже.
– Не
– Княже! Батька! – воскликнул Икмор. – Неужто по одному слову купца мы всё бросим и к Киеву побежим?
– Бросать ничего не будем. Оставим здесь крепкую дружину. И в городках придунайских – тоже. Щенкель! Преславу я на тебя оставляю. Ты, Устах, остаешься держать Доростол. Волк, на тебе будет Переяславец. – И, повышая голос: – А ты, Икмор, не перечь и делай, что сказано, потому что не купец тебе это сказал, а я!
– Да, батька, – быстро согласился Икмор.
Они с великим князем ровесники. Но выглядит Святослав лет на десять старше. И хотя Икмор великому князю – ближайший друг, правая рука, но спорить с разгневанным Святославом…
Дураков нет.
Совет закончился. О гемейских перевалах так и не договорили.
– Посуху пойдем, – сказал Духарев. – Четырьмя дружинами: моей, Икмора, Свенельда и самого князя. Отберем лучших и пойдем двуоконь. Так быстрее будет, чем водой. Хочешь с нами пойти?
– Шутишь? – Мышата ухватил пальцами с блюда кусок пожирнее, запихал в рот, прожевал не спеша.
Они сидели в доме богатого доростольского купца, приятеля Мышаты. Купец при разговоре не присутствовал. Деликатный. Зато стол накрыл, не поскупившись. Всё самое лучшее.
– Разве ж мне за нашим князем угнаться? – продолжал Мышата. – Да и не люблю я – в седле. Тяжелый я. Возок – другое дело. А лучше – водой.
– Что тяжелый, так есть меньше надо! – засмеялся Духарев.
– Разве ж это еда? – вздохнул названый брат, не забыв, впрочем, отправить в рот еще один кусок гусятины. – Так, червячка заморить. Вот в Константинополе повар мой гуся как готовит? Возьмет гусенка, в сетку посадит, а сетку к балке подвесит. И кормит его по-особому: пшеном, орехами… Ну, я в то особо не вникаю. Главное – какое мясо получается! Да с острым соусом! Чудо, а не мясо! А паштет! – Мышата чмокнул сальными губами. – А это разве гусь? – и умял еще один кусок. – Приезжай ко мне, брат! Я тебя так угощу! Так угощу – на всю жизнь запомнишь!
– А уж как меня кесарь ромеев угостит! – засмеялся Духарев. – Острым таким железом. Или как там у них принято избавляться от военачальников противника?
– Лучше – ядом, – вполне серьезно ответил Мышата. – Ядом – дипломатичнее. Только я тебе так скажу: никто тебя в Царьграде
– Врешь, небось? После того как Святослав Булгарию захватил и границам Византии грозит? Тотош сегодня говорил: ромеи в предгорьях заставы усилили. Значит, опасаются?
– Так это и хорошо. У ромеев как: кто грозит – с тем и дружат. Хитрят, конечно, да козни строят… Вот, к примеру, как ты думаешь, почему Кайдумат к Киеву двинулся?
– Копченый потому что, – мрачно ответил Духарев. – Разбой у них в крови.
– А вот и нет! – Мышата махнул перед носом у Духарева гусиной ножкой. Капля жира упала Сергею на щеку. Он брезгливо стер ее рукавом. – Был у Кайдумата зимой гость ромейский. Епископ Евхаиты Филофей. Между прочим, Никифор его проедром сделал. Это, брат, большой чин.
– Не тот ли это Филофей, который прошлой осенью вместе с Эротиком булгарских царевичей привез?
– Тот, тот! Знаешь его, да? Он – политик известный. Кесарь Никифор его для самых хитрых дел использует. Доверяет ему полностью, потому что Филофей преданность свою не словом, а делом доказал. Точно такой и нужен, чтобы договориться с печенегами.
– Так это он натравил на Киев Кайдумата? Почему ты об этом князю не сказал?
– А зачем? Святослав – воин. Рубит сплеча. А тут не рубить, а ловчить надо.
– Наловчили уж. Орда под Киевом, – проворчал Духарев. – Ты чего улыбаешься? Можно подумать, наши родные не в Киеве, а в Константинополе.
– Ничего нашим не будет, – уверенно сказал Мышата. – Ольга – не дура. Даст Кайдумату золото – уйдет орда.
– Давно ты, брат, в Киеве не был, – сказал Духарев. – Ольга лучше сама Кайдумату отдастся, чем золотом откупится.
– А, всё равно! – беспечно отозвался Мышата. – Печенеги города осаждать не умеют. А врасплох они Киев не застанут.
– Эх, знал бы – собственноручно этого твоего Филофея прирезал!
– У тебя еще будет такая возможность. Никифор, мне говорили, его в Преславу посылает. Сватом.
– Да ты что! К Святославу?
– Зачем к Святославу? У него и дочерей нет. К царю Борису.
– А к этому зачем? – удивился Сергей.
– А затем, что у Бориса есть сестры. И сестер этих Никифор хочет выдать замуж за константинопольских кесаревичей.
– Что-то я не понял. Разве мать царя Бориса – не византийская кесаревна?
– Точно так. Она была частью мирного договора между кесарем Петром и Византией.
– Но тогда получается, что булгарские царевны выйдут замуж за собственных братьев?
– А вот за это, брат, я бы не поручился. Потому как мать их, императрица Феофано, отличается ангельской красотой, но отнюдь не ангельскими добродетелями. Не зря же отец императора Романа Константин заявил, что она никогда не будет императрицей. Но помер. И Роман ее тут же возвел на престол. Ну да ты, верно, и сам знаешь.